Тоже молчу. Это меня на разговор пригласили, я сам не напрашивался, вот и жду, что там главе потребовалось. Однако вместо разговора водитель завёл двигатель, и мы куда-то поехали. Волнения не было, я ещё не успел сделать ничего, чтобы вызвать неудовольствие Светланы. Посматривал на дорогу, но пока не мог предположить, куда мы едем.
— Как успехи в лицее? — внезапно спросила женщина.
— Пока рано говорить, прошло всего две недели.
— И какие оценки ты получал эти две недели? — настояла Светлана.
Я отчитался о результатах. Глава выслушала меня, никак не реагируя на перечисление оценок хорошо и отлично.
Дальше ехали в молчании. Вскоре я начал понимать конечную точку нашего маршрута, мы ехали загород, и, готов побиться об заклад, к «дедушке». Паниковать, думаю, не стоит, хотя такой поездки в другой временной линии точно не было. Посидим, узнаем, что от нас хочет Светлана.
Особняк мало изменился два прошедшие дни, разве что я не увидел, как Григорий выглядывает из окна кабинета. Автомобиль остановился, вышли. Света уверенно шла вперёд, я двигался следом, больше никого. Шли явно не в кабинет, а в спальню. Я заподозрил неладное, потому что загнать Григория в постель днём не могла даже старость. Насколько мне известно, умер он в своём кабинете во время работы, всё рылся в наследии предков и древних ритуалах. Не там, не там он искал источники силы.
Сейчас же бледный, явно необратимо умирающий мужчина полулежал на кровати. Его вид достаточно мне сказал, я видел подобные симптомы. Ритуал, плата за мой второй шанс. Его жизнь. Как бы это ни было цинично, не такая уж и большая, могла быть намного больше.
— Прочь! — Светлана отослала служанку, что ухаживала за стариком.
Когда девушка прикрыла за собой дверь, глава рода выразительно посмотрела сначала на старика, затем на меня.
— О, по вашим лицам я вижу, что вы оба всё поняли. Верно, Гриша? Как ты сказал? Выйти за пределы его текущего потенциала? Ну вот, любуйся, — первому досталось старику.
— А теперь ты! Почему молчал? Ты хоть понимаешь, что вы вдвоём сделали?
Мы с отцом переглянулись.
— Если покажешь мне расшифровку, я могу сказать, что именно мы сделали, отец, — спокойно отозвался я. — Но пока мы, насколько я понимаю, идём по петле. Мне нужно знать условия и границы.
Светлана прищурилась.
— Сколько лет тебе было? И на каком ранге ты уходил?
Вздохнул, закатив глаза.
— Мне было шестьдесят. Двадцатый ранг, естественно.
Женщина нахмурилась.
— Естественно? У вас там все научились на предельный ранг выходить?
— У нас стало намного меньше ограничений, и многие методы перестали быть запретными, — я вернул женщине её тон. — Я очень надеюсь, Света, что ты уже проявила благоразумие и никому обо мне не рассказала и будешь делать так же.
От главы повеяло угрозой.
— Как ты со мной разговариваешь?
— Как с равной, — улыбнулся. — Оттуда я уходил Главой Рода Мартен.
На кровати закашлялся Григорий.
— Так тебе, Света! Давай ответь что-нибудь! — хриплым, но довольным голосом проскрипел старик.
Светлана от него отмахнулась.
— Я пока никому не рассказывала. И тебе ещё предстоит убедить меня этого не делать и в будущем.
Мне нужно решить, что именно рассказывать, а что нет. Рассказывать всё нельзя. Света не выдержит такой ответственности, побежит докладывать, неважно куда, Совету Родов, своему любовнику в Министерстве Обороны, или что будет хуже всего, сразу императору. Надо подать только ту часть, которую глава сможет принять.
— От этого может зависеть выживание нашего рода. Достаточная причина?
Женщина напряглась.
— Рассказывай.
— Пока не узнаю, как отец провёл ритуал — ничего не расскажу. Кроме, разве что, одного факта. В две тысячи пятнадцатом году я останусь последним носителем фамилии Мартен. Меня так и будут звать, Куницей.
Свету такой ответ не устроил.
— Всерьёз думаешь отделаться от меня этим?
Я мягко улыбнулся.
— Света, я хорошо тебя знаю. Мы отлично сработались там, и поверь, я ничего против тебя не имею. Но подобные фокусы — не шутка. Мне необходимо знать, какой именно ритуал провёл Григорий, и что я могу делать, а что не могу. Сама должна понимать, уже сказанного мной для многих ритуалов достаточно, чтобы уничтожить нашу петлю.
Она вздохнула. Она никогда не была слабой женщиной, но всё же имела склонность порой сбросить ответственность на другого.
— Хорошо. Гриша, где бумаги?
— Кабинет, второй ящик слева, ключ у меня на шее.