— Ты это определил, просто прикоснувшись к стене? — спросил Вова.
Вздохнул, прикрыв глаза.
— Это простой трюк. Меня научили летом, — и чтобы перевести тему разговора, подошёл к столу. — Так! Как в это играть?
Но до игры к нам зашла официантка, принесла ракетки и мячики, а также меню. Крепкого алкоголя не брали, так, побаловаться, соки, потому что предстоит много двигаться, ну и лёгкой закуски. Взялись за игру. Я, благодаря развитым узлам, разобрался быстро, по два раза обыграв всех и потеряв интерес.
— Так нечестно! Ты определённо жульничаешь! — обвинила меня Алина, когда я расселся на диване, показывая, что играть больше не буду.
Хмыкнул.
— Докажи. Как именно я жульничал?
— Я не знаю! — Алина, игравшая лучше остальных, искренне возмущалась. — Ты точно играл раньше! Ты соврал! Признавайся! Ты здесь уже бывал!
Отрицательно качаю головой.
— Нет, я здесь впервые.
— Ага! Значит, ты успел потренироваться где-то в другом месте! — попробовали ухватиться за мою оговорку.
— И снова нет. Слово дворянина, я играл в настольный теннис впервые, — отвечаю, продолжая улыбаться.
В будущем эта игра обошла меня стороной, так что я не врал.
— Ты врёшь! — не унималась девушка.
— Ты двигался так, как будто делаешь это далеко не в первый раз, — поддержал сестру Кирилл.
Он был несколько зажат вначале, но постепенно разговорился.
— Просто я хорош, — пожимаю плечами и сосредоточил внимание на своём стакане с коктейлем, откуда торчала трубочка для питья, показывая, что разговор окончен и возражений я не принимаю.
Естественно, и слепой бы увидел, что я шучу, поэтому никто особо не обижался. А Пётр и вовсе потешался над остальными, потому что играл хуже всех.
Мы играли ещё какое-то время, а затем Пётр и Алина вышли под каким-то надуманным предлогом, а Вова намылился в туалет. Я, естественно, понимал, для чего, но вида не подал. Зачем? Кирилл, помявшись немного, сел на диван, уставившись перед собой.
— Дима я... Я извиниться хотел.
— Тебе не передо мной, а перед Алиной.
Он кивнул:
— Перед ней я уже извинялся. Да, я вёл себя, как кретин. Но... Алина тебе рассказала, что произошло у нас в семье. Я испугался. Признаю! Это было неправильно, и...
Нелегко ему это даётся. Но искренне, похоже.
— Всё в порядке, Кирилл, — киваю. — Я тебя прощаю и не держу зла. Каждый может ошибиться, главное — вовремя это понять и исправиться.
Парень облегчённо выдохнул.
— Спасибо.
— Выпьем за дружбу, — предлагаю.
Панкратов, естественно, не отказался.
Дальше вечер пошёл веселее. Ребята вернулись, сделали вид, что ничего не произошло, чтобы не ущемлять гордость Кирилла. И в то же время радовались, что наша компания воссоединилась. Если бы. Мои старые уже не совсем друзья плохо вписывались в дальнейшие планы. Пока у меня не было лишних ресурсов и возможностей, чтобы их тащить вперёд. А сами по себе, на фоне тех людей, с которыми я собираюсь работать, они терялись.
Ещё хуже было именно то, что мы друзья. Вечная проблема, когда друг становится начальником, «мы же с тобой вместе пили». Пока лучший вариант, который я видел — дистанцироваться сейчас, чтобы привлечь их позднее, когда я уже буду другим, буду иметь другой статус в обществе. Если я буду расти на их глазах, оставаясь «другом», они изменений не осознают, я останусь просто другом. Уж лучше сейчас мы разойдёмся друзьями, а в следующий раз они увидят меня уже другим человеком.
К счастью, всё это будет не сегодня...
Глава 26
Берлин. Первый Императорский Железнодорожный Вокзал
Октябрь 1982 года
— Герр Шолль, — в купе заглянула миловидная проводница. — Ваша станция.
Молодой мужчина оторвался от чтения газеты и выглянул в окно.
— Благодарю, — сухо кивнул девушке молодой маркграф и начал складывать газету.
Проводница почтительно присела, обозначая книксен, и прикрыла дверь. Целый маркграф, путешествующий обычным поездом, пусть и в вагоне люкс — это было несколько нетипично для земель Священной Империи. Но молодой Эмиль мог досадовать только на себя. Добраться из дальней южноамериканской колонии, куда он по молодости сбежал от опеки родителей, до имперской столицы удалось лишь за два месяца, и это учитывая, что у его семьи было несколько своих самолётов.
Но Эмиль забрался в такую глухую деревню, что пришлось две недели добираться до мест, где есть хоть какая-то связь. А затем ещё почти месяц плыть до Белена, единственного города, где был подходящий аэродром. Попробовал попросить у родителей прислать самолёт, но те совершенно по-детски обиделись на мальчишескую выходку и отказали. Поэтому был коммерческий самолёт до старушки Европы, а затем обычный поезд. Дело не ждало!