Как же он тяжело говорит. Я сейчас засыпать начну. Голос монотонный, так ещё и изъясняется криво.
— Беспокоиться сверхнеобходимого не стоит, — продолжил мужчина. — Вы всего лишь взяты на карандаш. Это метод психологического воздействия. Испуг, если хотите. Никто не будет ставить постоянное наблюдение, использовать магические и технические средства слежения и прочее. Однако, стоит вам как-либо проявить себя, привлечь внимание, например, участием в состязаниях, вас сразу проверят снова. Не появилось ли подозрительных личностей в кругу общения. Какими темпами идёт ваше развитие. Официальное состояние финансов и последние траты. Понимаете?
Подтверждаю.
— Да, вполне.
Мужчина удовлетворённо кивнул.
— Поскольку Людмила плотно работает с вами, я получил указание проинструктировать вас. На что обращать внимание, каких разговоров избегать, как себя вести, если подозреваете ловушку. Вы позволите?
Подаюсь вперёд.
— Я весь ваш, уважаемый. Слушаю со всем возможным вниманием.
Гость не разочаровал, вывалив на нас с Людмилой двухчасовую лекцию. Рассказчик из мужчины был отвратительный, так что я постоянно стимулировал своё внимание через вертекс. Думаю, Люда делала точно так же. Когда он закончил, я едва сдержал вздох облегчения. Не скажу, что мне рассказали так уж много нового, но кое-что я взял на заметку. Буду применять по необходимости.
Получив от меня искреннюю благодарность, гость поднялся.
— Не стоит, я служу во благо рода. Госпожа, жду вас в машине.
Когда он ушёл, Людмила устало помассировала виски.
— Мне предупредили, что будет сложно, но чтобы так...
— Вина? — предложил.
— Да, спасибо, — не стала отказываться девушка.
Налил и себе, вернулся к Люде уже с двумя бокалами.
— Знания людей его профессии вообще сложны для усвоения. В этот раз ещё неплохо получилось. Я как-то спрашивал своего... знакомого. Поверь, бывает хуже.
— Не сомневаюсь, — вздохнула Людмила. — Но в итоге всё это значит, что нам можно немного расслабиться?
Я вздохнул.
— Отнюдь нет. Внимание специального отдела для нас, похоже, станет такой же привычной вещью, как дождь осенью или снег зимой. Мы все развиваемся быстрее сверстников. Пусть ты и не демонстрируешь на каждом углу быстровозрастающие навыки, всё равно не застрахована от внимания. Очень скоро одного взгляда на твою магию будет достаточно, чтобы заподозрить форсированную методику развития.
Людмила удивилась:
— Ты думаешь?
— Уверен. Или ты забыла, как я колдовал на том тесте? Без жестов, слов и наплевав на область сопротивления?
Девушка прикусила губу.
— С этим... Можно что-то сделать?
— Зачем? — не понял. — Всё это затеяли мы именно для того, чтобы развиваться и показать всем вокруг силу.
— Да, но... У Специального Отдела могут возникнуть вопросы.
Я улыбнулся.
— И ты сама знаешь, куда их вместе с вопросами пошлют.
Доброславова задумалась, а затем кивнула:
— Коалиция семей. Даже наши шесть родов, это уже что-то. Скажем, что поделились между собой родовыми методиками, пусть попробуют проверить.
— Я всегда знал, что ты очень умная девушка.
Людмила поморщилась.
— Ко мне только не подлизывайся.
Однако я заметил, что её ответ — защитная реакция на смущение. Всем приятно, когда их хвалят, а здесь похвала ещё и искренняя.
— И не думал. Как продвигается твоё развитие?
Она вздохнула.
— Не так быстро, как хотелось бы.
— Что-то не получается? — проявляю соучастие.
Я был жизненно заинтересован в прогрессе всех членов нашего объединения, а не только в Славяне, так что готов был объяснять до полного понимания.
— Нет, просто семья забрала всё время. Праздники же.
Оу, ну да, точно.
— Понятно. Пользуйся этой возможностью, она не вечна.
Людмила с непониманием на меня посмотрела.
— Говоришь так, будто тебе под сотню лет. Дима, я на полгода тебя старше.
Пожимаю плечами:
— Я точно знаю, что некоторых радостей в жизни со временем лишаешься.
— У тебя семья есть, и с ними всё в порядке, — продолжала не понимать гостья.
Сажусь в освободившееся кресло.
— Видишь ли... Не получается. Я вижу своих близких, но испытываю не радость, а тоску. Не знаю, как передать это чувство, но ощущение такое, будто... Я уже попрощался со всеми близкими. Навсегда попрощался. И сколько бы я ни смотрел на живых людей, они для меня всегда будут другими. Уже другими. Гераклит сказал: в одну реку нельзя войти дважды. Нельзя просто забыть, что однажды я уже их потерял.