С болезненным спазмом я разбираю самого себя до самого ядра, до основания, чтобы полностью открыть внешним бушующим потокам, соединиться с ними, добавить к своей силе, подчинить своей воле. Физическое тело выгибается дугой от боли, но это боль приятная, будто ты долго лежал в неудобной позе, а затем резко привёл в движение всё тело. Больно, но в этой боли свобода движения! Свобода мага, вернувшего себе былые силы.
В таком неестественном состоянии я провёл менее пары секунд, сразу потянув энергию обратно, ставя всё на свои места. Естественно, пытайся я собрать всё по памяти — ни демона бы не получилось. Таков ритуал, если хватит воли — всё встанет на свои места само. С прибавкой. Ощутимой прибавкой.
Энергии в зале стало втрое меньше, большую часть я впитал, поглотил, закаляя и укрепляя себя. Ещё какая-то часть изменилась, перестроилась, затаилась на самой грани между реальным миром и иными планами. И, стоило мне своей волей погасить ритуал, в мир ударила волна силы, пошедшая резонансом дрожи. Любой мало-мальски сильный маг от Берлина до Пекина поймёт, что где-то некто провёл сложнейший ритуал, не особо пытаясь себя спрятать. Пусть знают, где-то в мире появился высший маг, не стесняющийся заявить о своей силе.
Я встал, пошатываясь. Не от слабости, нет, тело было наполнено силой и готовностью двигаться. Сделал несколько шагов к двери и, не утруждая себя открыванием, сместился икаром сразу в коридор. Проход через защиту потребовал много энергии, но мне было плевать. Мне было хорошо.
— Куница! — рядом появилась Ира.
Я улыбнулся, прислушиваясь к себе. Пятнадцатый ранг. Самый порог, совсем чуть-чуть недотянул. Остановился на самом пороге, дальше — высшая магия, истинная, без всяких трюков, изощрений, костылей.
— Всё отлично. А теперь прыгай мне на спину, сейчас будем убегать.
Меня переполняет сила, но большая часть её в ближайшее время рассеется. Нужно отойти на безопасное расстояние и привести себя в норму. Потом — что угодно, но сейчас надо убраться отсюда.
Майор сомневалась буквально пару секунд, но приказ выполнила, запрыгивая мне на спину. И когда я ничуть не шелохнулся под её весом, немного расслабилась в плане внутреннего напряжения. Женщина хотела знать: я в норме и знаю, что делаю.
— А теперь побегаем.
И я действительно побежал. Постоянно смещаясь икаром, щедро тратя дармовую энергию, шёл сквозь двери, стены, а порой и полы/потолки. Заорала тревога, но запоздало. Немногочисленных встреченных солдат убивало вскользь брошенное заклинание, никакая артефактная защита (дрянная, откровенно говоря) не могла их защитить. Слуг и безоружных я вовсе не трогал, не разбирая, кто там попался, лишь бы не маг. Магов убивал, эти как раз были единственными, кто мог нам помешать.
Очередной прыжок сквозь неожиданно толстую, да ещё и изрядно защищённую стену просадило две трети оставшейся у меня силы, а оказались мы снаружи, в десятке метров над землёй. Ира сдавленно материться, но я применяю левитацию и спокойно приземляю. Находим первую попавшуюся машину, проверяем запас бензина, я набрасываю маскировку и киваю:
— Валим!
Повторять и пояснять не требуется, майор жмёт педаль газа.
— Выруливай на северо-восток, к Кабулу, там мятеж не успел развернуться во всю мощь, быстро подавили. Командир у колониальной армии решительный, и посторонних людей среди подчинённых поменьше.
— Генерал Дороничев, — кивнула Ира. — Крутой мужик.
— К нему и едем, — подтверждаю. — Джавед мне кое-что рассказал. Если немного повезёт — мы развалим этот Халифат, нанеся удар в самое уязвимое место.
— Так уж? — с сомнением спросила Майор.
Улыбаюсь.
— Именно так. Рули, в дороге расскажу.
Глава 28
Пригород Великого Новгорода. Поместье Волконских.
Октябрь 1983
Особняк князей Волконских, как и положено гнёздышку достаточно древнего и состоятельного рода, имел не только красивый внешний фасад, но и богатое, весьма разнообразное, содержание. Нашлось в доме место не только для со вкусом обставленных гостевых комнат, но и для камер содержания, предназначавшихся врагам рода Волконских. В одну из таких камер и переселилась Катерина, проводя свои дни в одиночестве. Её не держали на строгом положении, в камере была мебель, книги, Острогову хорошо кормили. Однако перед тем заключенную обыскали, вдумчиво и обстоятельно, забрав все артефакты, даже хорошо замаскированные.
— Госпожа Острогова, ситуация складывается нешуточная, — продолжал Ржанов.
Статский советник уже в третий раз посещал заключённую под стражу Катерину, намереваясь разговорить девушку, но юная аристократка хранила молчание.
— По вашей милости Дмитрий отправился по цепочке распространителей наркотиков. Это само по себе уже риск, хотя должен признать, барон вполне в состоянии за себя постоять. Что куда важнее, начался мятеж. Прямо там, где сейчас должен находиться Дмитрий. Мартен по вашей милости оказался прямо в зоне военных действий, Катерина.
Катя поджала губы. Было заметно, что слова статского советника не оставляют её равнодушной, но девушка продолжала хранить молчание.
— А что с вашими родителями? Они хотят вас видеть, Катерина. Я был вынужден говорить вашей плачущей матери в лицо, что вам предъявлено обвинение, подразумевающее полное отсутствие контактов и строгое заключение. Пока по совершённым вами деяниям, степень вашей вины незначительна. Расскажите мне, что вами двигало. И если вами двигали альтруистические мотивы, вас в тот же день переведут под домашний арест. Вы вернётесь к семье, Катерина. Однако пока вы молчите, я вынужден предполагать худшее. Предполагать, например, вашу связь с мятежниками, воинами Великого Халифата.
Катя молчала. Филипп Константинович внимательно отслеживал каждое движение девушки. При упоминании мятежников Катя выдала брезгливость. А когда говорил о Дмитрии и угрозах, что выпали на долю парня, проявилось чувство вины. Ещё больше вины Катя показала при упоминании родителей. Когда же речь шла о её поступках, никакой вины не было. Девушка не считала себя виноватой за свои действия.
Статский советник в запасе имел методы принуждения, однако… Князь Волконский имел их больше и даже был готов ими воспользоваться, однако пока прибегать к подобному категорически отказался. Пока нет неопровержимого доказательства участия Катерины в настоящих, заслуживающих подобного, преступлениях — только заключение под стражей и разговоры. Филипп понял, что Владимир не хочет вызывать неудовольствие Дмитрия. Какими бы ни были взаимоотношения Светлейшего князя и барона, Мартен был либо лидером, либо равным партнёром.
— Вы понимаете, Катерина, что я не сижу сложа руки? Сейчас из-за восстания я несколько ограничен в ресурсах, но это временное явление. Пройдёт день или два, и я начну проверять ваш круг общения. Всех, одного за другим.
Острогова подавила инстинктивное, рефлекторное движение. Она почти вздрогнула, но удержала себя. Впрочем, статскому советнику этого было более чем достаточно.
— Я, конечно же, не ограничусь только друзьями, мы проверим все контакты. Если вы считаете, что молчание как-то поможет вашим друзьям — то нет, не поможет. Я вынужден предполагать худшее. Подозревать вас, а значит, и их, в самых серьёзных преступлениях. И на встречу с вашими друзьями отправятся не вежливые жандармы, а группы захвата.
Снова отклик. Девушка испугалась. Да, Филипп думает в верном направлении.
Посчитав, что на сегодня достаточно, статский советник поднялся.
— До следующей встречи, Катерина. Думаю, в следующий раз мы будем говорить при совершенно других обстоятельствах.
Катерина вся сжалась, казалось, стоит ещё немного надавить, и девушка начнёт говорить. Но Острогова продолжала молчать. Филипп покинул камеру, покинул казематы особняка. В гостиной его ожидал молодой Светлейший князь. Владимир делал какие-то записи в блокноте, прервавшись, стоило статскому советнику появиться в дверях.
— Есть какие-нибудь результаты? — сразу спросил Волконский.