— Остаётся принцесса, — констатировала Ядвига.
Я вздохнул, кивнул.
— Да, остаётся принцесса. Никакой ясности с мотивами её поступка нет. Приходится держать в голове вариант, что она мной конкретно и нами в целом заинтересовалась. Даже нельзя сказать, заинтересовалась в плохом смысле или в хорошем.
— Как это? — не понял Данко. — Она же нас дисквалифицировала! Это однозначно плохо!
— Формулировка, Данко, — ответил Волконский. — Её Императорское Величество публично признала нашу силу. Это часть придворного этикета. Члены императорской семьи не могут просто подойти к любому человеку и сказать — ты мне нравишься, давай дружить. Сотни лет придворных интриг создали своеобразный этикет. Романовы действуют так, чтобы их поступки сложно было интерпретировать однозначно.
Цыганёнок выразил понимание и кивнул.
— А, понятно. Хитро завуалированная похвала. И если завтра она придёт к нам и предложит поработать, то мы вроде как и свободны уже, и команда к бою готова.
Тоже прогресс налицо. Хорошо его натаскивали, вдумчиво. И Волконский тоже заметил, с интересом так поглядывает. У князя точно хватка, перспективный кадр не упустит, как не упустил меня.
— Держите ушки на макушке, мальчики и девочки. Мы вступили в Большую Игру, — подвожу я итог.
— Дмитрий прав, — подхватывает Владимир. — Его действия в колонии сделали ему имя. О Диме Мартене мало кто знает, но о Кунице знает каждый дворянин в Петрограде, Москве и любом крупном городе. Прямо сейчас это ничем нам не грозит. Восстание вызвало переполох, на повестке дня у всех новые реалии, новые обстоятельства. Но как только пыль немного осядет — обратят внимание на нас. Пристальное внимание.
Князь поднялся и прошёлся по кабинету.
— Первое политическое заявление мы уже сделали. Показали свою позицию, ни к кому на вторых ролях не присоединились. Теперь нас будут вербовать и пытаться растащить по кускам. Надо быть готовым к тому, что половина команды разбежится, соблазнившись жирными предложениями и тёплыми местами. Вас тоже будут вербовать.
Вицлав кивнул:
— Уже.
Люда поддержала:
— И не единожды.
Подтверждающе кивнули почти все.
— Оперативно, — оценил Светлейший князь. — Только предупреждаю сразу. Большая Игра — штука опасная. Уход в другую команду может как оставить нас друзьями и даже союзниками, так и разом превратить во врагов.
— Не сгущай краски, Ваша Светлость, — немного притормозил я князя. — Ты, конечно, прав, но внутренняя борьба группировок пока до такого ожесточения не дошла.
Ещё раз обвожу всех взглядом.
— А так многие из нас уже видели, как принято решать проблемы в этих кругах, да?
И вижу понимание на лицах.
— Нас ждёт много работы, так что про выходной день я не шутил. Расслабьтесь, пока есть такая возможность.
Глава 40
Пермь. Кафе.
Октябрь 1983
Противная холодная морось прогоняла людей с улицы. Прохожих за большим окном кафе почти не наблюдалось, редкие одиночки, имевшие какие-то неотложные дела и вынужденные подставлять себя негостеприимной стихии.
Девушка, сидевшая за столиком у окна, прижала ладони к медленно остывающей чашке. Кофе разочаровал, пережаренный, а затем разбавленный, напиток превращался в изделие на тему, не удовлетворяющий даже совсем не гурмана в лице одинокой посетительницы.
— Ваше пирожное, — официантка поставила тарелку перед девушкой.
У тарелки был сколот краешек, а рисунок выцвел. Пирожное выглядело неплохо, вполне аппетитно, примеряя с суровой действительностью.
— Спасибо.
Девушка снова осталась в одиночестве. Пирожное медленно уходило, кофе тоже. Девушка посматривала на улицу, бросала взгляд в небо, надеясь увидеть там просветы и другие признаки заканчивающегося дождя.
— Принесите счёт, пожалуйста, — обратилась она к официантке.
Пока ждала, поправила пшеничные локоны, выбившиеся из-под шапки. Расплатилась и покинула кафе.
Ловить такси не стала, быстрыми шагами двигаясь в какое-то одной ей ведомое место. Пару раз притормаживала, бросая задумчивые взгляды на витрины, но погода заставляла поторопиться. Прогулка закончилась в подъезде старого дома. Девушка поздоровалась с консьержкой и уверенно прошла вглубь подъезда, легко ориентируясь в запутанной архитектуре. Меньше, чем через минуту она снова оказалась на улице, во внутреннем дворе. Прошлась по пожухлой траве, пересекая двор по диагонали, и вошла в другой подъезд. Поднялась на третий этаж и остановилась у окна, рассматривая маленький дворик. А пока ждала, сняла шапку и стряхнула с одежды воду. Через пару минут во двор вышел мужчина и вылил содержимое ведра под дерево, после чего ушёл обратно. Больше никакого движения не было.
Удовлетворённо кивнув девушка развернулась и вошла в единственную дверь.
Оказавшись в небольшой квартире, девушка сняла верхнюю одежду, аккуратно всё развесив, и прошла на кухню, окна которой выходили уже на улицу, а не во двор. Пару минут девушка рассматривала немногочисленных прохожих, после чего задёрнула шторы и ушла в единственную комнату, где повалилась на кровать.
Повернула голову, остановив взгляд на телефонном аппарате. Вздохнула.
— Нет, ты не будешь этого делать.
Повернулась всем телом в другую сторону, отчего амулет на шее расстегнулся. Пшеничные локоны стали каштановыми, иллюзорное лицо поплыло, оставляя лицо Катерины. Какое-то время она лежала без движения, после чего снова вздохнула:
— Ну и дура же я…
Поднялась, поправила амулет и возвращая чужую внешность. Вернулась на кухню. Пыталась чем-то заниматься, готовить, но большую часть времени смотрела в окно. Наконец, снаружи появилась знакомая фигура. Девушка всполошилась, начала метаться, будто процесс приготовления пищи мог её дискредитировать, взяла себя в руки. Вернулась к окну и наблюдала за улицей, пока щёлкнул дверной замок. На кухню вошла ещё одна девушка.
— Ну? — спросила она.
— Ничего, — кивнула Катерина. — Всё спокойно.
Её гостья расслабленно села на стул у стола.
— Отлично! Похоже, мы стряхнули этих бульдогов. Какое-то время это место будет безопасным.
— Ага, — без особой радости согласилась Катерина.
Вторая девушка удивилась.
— А ты чего поникла? Оторвались же! Хорошо!
Катерина без особого желания вернулась к готовке.
— Знаешь, иногда хочется, чтобы нас нашли, и всё это уже закончилось.
— Подруга! Ну ты чего⁈ Нельзя нам попадаться! Никак нельзя!
Но Острогова лишь вздохнула опустошённо.
— Прячемся, будто мы преступники какие. И не от жандармов ведь. Надо было просто поговорить с Димой, и всё бы разрешилось.
Вторая девушка вскочила.
— Никаких поговорить! Кать! — девушка напряглась. — Ты же никуда не звонила? Пожалуйста, скажи, что ты никуда не звонила!
Катерина отрицательно покачала головой, нарезая овощи на салат.
— Свет, никуда я не звонила, успокойся. Хотя стоило бы. Ничего плохого мы не делали, обвинять нас не за что.
— Вообще-то, вполне делали! И мы с тобой обе сидели и слушали, что твой Дима вытворял!
Катя вздохнула.
— Он не мой Дима. А оказался он там как раз из-за меня. Меня остро гложет чувство вины.
Света кивнула:
— А, это нормально. Когда в бега пускаешься, это всегда так. Нас же инструктировали, помнишь?
Катерина закончила с готовкой и девушки пообедали. В дверь постучалась тётя Тоня, консьерж, считавшая своим долгом приглядывать за девушками, снимавшими квартиру. Открыла дверь Света, стараясь перегородить своим худеньким телом короткий коридор.
— Здравствуйте, тётя Тоня! — жизнерадостно поздоровалась она. — Как ваше здоровье?