Затем Эмиль подтвердил отсутствие временных парадоксов. Он рассказывал о событиях, что ещё не случились. И ничего не происходило, ни с ним, ни с нами. Затем Эмиль рассказал о некоторых больших сражениях той войны. Пошли нестыковки. Мы не просто по-разному видели эти сражения, не совпадали участники, точное место действия, даже дни. Тогда как другие события Шолль описывал в полном соответствии с моими воспоминаниями. Он поимённо называл наших командиров. Естественно, знал не всех, но некоторых он лично подверг допросам. Некоторых и я знал лично. Снова некоторые факты совпадали, некоторые шли вразрез.
— Александр Макаров, командовал штурмовым отрядом, — назвал очередное имя Эмиль.
Киваю.
— Да, помню такого. Близко не общались, но пересекались.
— Сколько ему должно быть сейчас?
Я задумался, прикидывая годы.
— Шесть лет и пара месяцев.
Шолль кивнул.
— Всё верно. Только Александре Макаровой сейчас три года, а никакого Александра не существует.
— Достаточно! — остановил нас Владимир. — Дима, что ты об этом думаешь?
Если бы на этот вопрос было легко ответить.
— Не торопитесь, князь, — попросил Шолль. — У меня на осознание ушло несколько месяцев. Дайте своему другу хотя бы пару минут.
Мне столько не требовалось.
— А мои навыки? Опыт? Видения — это одно. Нельзя через видения освоить навыки!
Маркграф кивнул:
— Всё верно, Куница. Однако я нашёл лазейку. Сделка с Касандрой, если переводить название практики, разработанной ещё сотни три лет назад. Секретная практика, опасная. Наши силы специальных операций, во время одной оперативной разработки, обнаружили базу подготовки. Базу Малефикаров. Испытуемый помещался в особую закрытую комнату с единственным выходом. Выход вёл в лабиринт, где испытуемого ждали смертники, готовые его убить. Цель — покинуть лабиринт, убив всех, кто встанет на пути. Уловка была в сделке с демоном. Испытуемый, проваливаясь, возвращался в начало, снова и снова. У него был всего час, повторяющийся раз за разом. И либо он одолеет врагов и найдёт выход из лабиринта, либо сойдёт с ума и попадёт в лапы демона. С точки зрения внешнего наблюдателя испытуемый не двигался, время не текло, не повторялось. Это были всего лишь видения. Видения, позволяющие получить опыт.
— Десятки лет опыта?
Эмиль развёл руками.
— Я не знаю, с кем мы имеем дело. Не знаю, какие ресурсы есть у того, кто это с нами сотворил. Я знаю одно. Будущее, которое мы с тобой видели, необходимо предотвратить. К войне нет никаких непреодолимых предпосылок.
— Кроме одной, — останавливаю поток убеждений.
На лице Шолля отражается вопрос.
— Ты здесь много говорил, Эмиль. Красиво говорил, признаю. Но в твоих рассуждениях есть момент, из-за которого я не могу перестать подозревать тебя в обмане. Маленькая, но очень важная деталь.
Немец не понимает. Оставим намёки, раз уж мы установили, что можно раскрывать будущее, то к чему останавливаться?
— Вы применили против нас оружие массового поражения. Ультиматум Танатоса. Атака, что стёрла с лица Земли Петроград вместе с десятком миллионов человек.
Зрачки маркграфа дёрнулись. Удивление? Он отвёл взгляд, о чём-то глубоко задумавшись.
— Когда? — спросил князь.
— В две тысячи…
Я сбился с мысли. Посмотрел на Шолля, тот точно таким же взглядом смотрел на меня.
— Дима? — не понял моего молчания Владимир.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя говорить.
— В воспоминаниях нет чёткости. Даты плавают. Я помню, как получил известие о смерти Михаила, брата, в девяносто седьмом. Он был в Петрограде в момент нанесения удара. И я помню две тысячи шестой, война уже идёт, но пока без ожесточения, и вроде как даже предпринимаются попытки договориться, всё разрешить, и по городу наносят удар. И чем больше об этом думаю, тем больше всплывает дат.
Эмиль кивнул.
— У меня нечто схожее. Это событие постоянно держалось на границе внимания, но уходило из фокуса. Осознал случившееся я только сейчас. И откуда ты знаешь, что это был Ультиматум Танатоса, а не что-то иное?
— Мы изучили заклинание, искали защиту на случай, если вы попытаетесь нанести удар ещё раз.
— Вы нигде не концентрировали столько сил, чтобы такой удар себя оправдывал.
— Потому что не придумали защиты. Мы же не идиоты, подставляться.
— Достаточно, — оборвал нас князь. — Эмиль. Это оружие существует?
Немец медленно, с едва скрываемой неохотой, кивнул.
— Да.
— Нам нужен жест доверия, ты это понимаешь? Всё, что ты здесь наговорил, не исключает хитрого плана, против нас же и направленного. Там в будущем вы победили?
Маркграф мрачно прищурился.
— С чудовищными потерями. Повторения этой катастрофы я допускать не хочу.
Волконский такого ответа и ждал.
— А победы без таких потерь? Уже интереснее, согласить?
— Я — реалист, князь. Победа в любом случае будет пирровой.
— Это твои слова. Но ты можешь нас убедить. Рассказав о местоположении этого оружия. Если я что-то понимаю в магии, подобное требует огромного количества концентраторов и вряд ли может быть особо мобильно.
Шоллю требование не пришлось по вкусу.
— Это предательство. Я — не предатель. Я хочу предотвратить катастрофу, предотвратить войну, в которую втянули мою страну.
— Мы не собираемся этим оружием пользоваться, Эмиль. Возможно, при необходимости, уничтожить. И мы не просим рассказывать, как оно устроено, чтобы повторить у себя. Только местоположение. Это — разумное требование.
Почти минуту Светлейший князь и Маркграф давили друг на друга взглядом. Сдался Шолль.
— Хорошо. Сейчас я не знаю, где находится Ультиматум Танатоса. Но постараюсь выяснить.
— Мы сидеть без дела тоже не будем, — ответил князь.
Мы поднялись на ноги. Шолль протянул мне руку. Подумав немного, я ответил на рукопожатие.
Глава 50
Петроград. Зимний Дворец.
Ноябрь 1983
— Господа офицеры, а также бойцы рядового и сержантского состава, а также вольноопределяющиеся. Вы, каждый из вас, в час, когда долг и дворянская честь призвали вас на защиту отечества, не только отозвались на призыв, но проявили мужество, героизм и отвагу в борьбе с врагами императора и империи. Вероломное восстание получило достойный, сокрушительный удар. Вы вели в бой людей или своим примером вдохновляли братьев по оружию на подвиги. Не просто исполняли свой долг, а сделали гораздо больше! Некоторые из вас совершили невозможное! Одержали победу там, где других ждало только поражение. Вы — герои Российской Империи! Истинные её сыны и защитники!
Речь произносил Борис, один из сыновей императора. Сам император по традиции присутствовал на церемонии, являя собой незыблемую фигуру на троне, символ власти, точку опоры, на которой держится империя со всеми её противоречиями. Нас здесь без малого сотня. Генерал всего один — Дороничев. Только его действия выходят за рамки должностных обязанностей, а Романовы очень не любят награждать людей за работу, которую они и так должны выполнять, особенно когда это касается высших чинов или высшего дворянства. Рядовых — сколько угодно, отвага и героизм в бою уже не один век помогают не только получить орден или медаль, но и стать нобилем, номинальным дворянином. Без магии такое дворянство, конечно, мало что стоит, но младшая аристократия вполне охотно позволяет таким нобилям жениться на младших дочерях, вдовствующие дворянки тоже нередко выбирают героев в мужья. А это билет в жизнь не только для самого героя, но для его семьи и детей.