Они не являются инициаторами зла и боли. Они в этом процессе лишь обслуга. В наши дни эти люди работают, например, в московской службе эвакуации транспортных средств.
Отстояв очередь из молчаливых и раздираемых гневом жертв отечественных парковочных традиций, я пообщался сначала с мордатым мужиком, который сверил записи в замызганном журнале, потом с мордатым мужиком, который сделал ксерокопии моих документов (двадцать рублей за листик, меньше доллара, какое счастье!), потом с мордатым мужиком, который выдал мне пропуск на выезд. Последний на этой славной выставке мордатых показал, где стоит машина. Несчастный, битый в зад джип тоскливо покосился на меня грязными фарами. Мне было неловко беспокоить его, но при одной мысли о метро меня затрясло.
Конец вечера я описывать не буду, ладно? Знаете почему? Да потому же, почему, сидя за новогодним столом, трудно вспомнить, что ты делал весь этот год: восемьдесят процентов времени заняла езда по пробкам, а её вспоминать не хочется, правда? А, да – ещё я пытался отодрать намертво приклеенные жёлтые полоски, которыми служители зла опечатали мою машину. Формально эти жёлтые полоски призваны символизировать то, что внутрь моей машины никто не залезал.
Хотите знать верный признак отличия цивилизованной страны от всех прочих? Нет, это не боеготовная армия, не неподкупная полиция и не руководствующийся законом суд – это всё вторичные признаки. Первичным признаком является отдираемость наклеек. Если любую наклейку – магазинный ярлык, складской штрихкод или вот эту жёлтую полоску на дверях опечатанной машины – вам удалось без труда и липких следов снять за две секунды – вы находитесь в сердце цивилизации.
Мои жёлтые полоски не отдирались. Они были приклеены намертво, чтобы проклятый нарушитель федеральных законов ещё месяц мучился угрызениями совести, глядя на жёлтую дрянь и вспоминая, как он, поганец, припарковался не там, где надо.
Такой день, как сегодняшний, был бы неполным без финального аккорда – и я вызвал ГАИ. Приехавший быстро – всего через час! – капитан обошёл мою машину, стоявшую к тому времени уже под домом, и посмотрел на меня:
– Ну и чего? – насмешливо ухмыльнулся он.
Я терпеливо объяснил ситуацию. Она казалась мне вполне житейской. Мне нужна была только справка для страховой компании.
– Справку я вам не дам, – сообщил гаишник.
– Почему?
– Потому что вы переместили транспортное средство с места ДТП.
– Я не перемещал. Машину эвакуировали.
– Не имели права. Претензии к ним.
– Как предъявить претензию?
– Сначала надо оформить ДТП на том месте, откуда они увезли машину.
– Мне съездить туда и вызвать вас на то место?
– Да. Но не меня. Приедет другой инспектор.
– И он мне всё оформит?
– Нет.
– Почему?
– Потому что вы убрали машину с места ДТП.
Я люблю подобные диалоги. Во время этих конверсаций я ощущаю себя частью государства. К сожалению, усталость не позволила мне развить тему так, чтобы ещё хотя бы раза три уткнуться вместе с гаишником в какой-нибудь изящный силлогизм. Вместо этого я грубо рубанул инспектору: «Сколько?» Слуга закона сообщил, что каждый его глаз закроет себя на это нарушение действующего законодательства за полторы тысячи рублей. А глаза у него два, напомнил инспектор, чтобы я не упустил отсутствие у него физических недостатков.
Сумма показалась мне несуразно высокой и поэтому обидной – так что не прошло и десяти минут, как я сидел дома без справки об аварии. В связи с бесплодным днём сегодняшним день завтрашний представлялся невероятно тоскливым.
Чтобы окончательно изгадить настроение, я достал безобразную розовую папочку Николая Второго, улегся в ванну и стал читать…
Спасти Стивена Спилберга
А
«Аист с нами прожил лето,
А зимой гостил он где-то».
Если бы длинного майора не прозвали Аистом ещё раньше, это, ей-богу, сделал бы Стас. Среди прочих майор выделялся разве что огромным, похожим на водопроводное колено шнобелем, худобой и длинными, как жерди, ногами. Последнее было особенно скверно, потому что именно Аист бегал с начинающими диверсантами кроссы. А кроссы эти, друзья мои, я вам доложу, по всему побережью, еженедельно, и весь остров надо обежать, и только потом, когда возвращаешься к исходной точке, разрешают лечь.
Дело, забыл сказать, происходило на острове Русский. От Владивостока рукой подать. Так что добро пожаловать. Ну это в переносном смысле. Поскольку на Русском, в бухте Халулай, Стас парился ни много ни мало как в знаменитой диверсионной школе. А туда посторонних не очень-то пускают.