Сравним этот фрагмент с описанием "путешествия" Монро, совершенного 30 октября 1960 года после полудня: "Примерно в три пятнадцать лег с намерением посетить Э. У. в его домике, находящемся на расстоянии пяти миль. С некоторыми затруднениями мне в конце концов удалось вызвать у себя состояние вибрации. Отделившись от физического тела, остался в комнате. Мысленно сконцентрировавшись на Э. У., медленно ^ад оживленной улицей, перемещаясь над тротуаром на ^оте примерно двадцать пять футов (на уровне верхнео края окон второго этажа). Узнал улицу (главная улица
457
городка), узнал и квартал, над которым пролетал. В течение нескольких минут скользя над тротуаром, разглядел заправочную станцию на углу и белого цвета машину со снятыми задними колесами, стоящую перед раскрытыми решетчатыми дверями, перепачканными смазкой. Был расстроен тем, что не попал к Э. У. Не видя ничего достойного интереса, решил вернуться в физическое тело, что и проделал без каких-либо з почему не попал туда, куда собирался. Следуя какому-то внутреннему побуждению, встал, спустился в гараж, сел в машину и проехал пять миль до городка, где жил Э. У. Решив извлечь хоть какую-то пользу из этой поездки и проверить виденное сверху, поехал к тому самому углу Мэйнстрит, где видел белую машину перед открытыми дверями. Она была на месте. Хоть и мелочь, а все-таки какое-то подтверждение! Подняв голову вверх, туда, где я плыл над тротуаром, замер от неожиданности: именно на том уровне проходили электрические провода довольно высокого напряжения. Может, электрическое поле притягивает Второе Тело? Не благодаря ли ему оно обладает способностью перемещаться в пространстве? Вечером этого дня я все же попал в дом к Э. У. Кажется, уже в первый раз я был не очень далеко от цели: примерно в три двадцать пять он, как выяснилось позже, шел по Мэйн-стрит, а я следовал за ним прямо у него над головой, не подозревая об этом".
Конечно же, герою рассказа Тургенева, в отличие от Монро, не было надобности проверять свои впечатления - законы жанра не позволяют. В жизни, однако, это оказывается возможным, и проверка показывает, что "путешественник" действительно странным образом "побывал" там же, где оказалось его нечто, обычно не выходящее за пределы физического тела "путешествующего".
Вместе с тем, сколь ни загадочны подобные перемещения в пространстве, Тургенев в "Призраках" огясывает еще более удивительные странствия не тол^о в пространстве, но одновременно и во времени: Эллис
легко переносит героя рассказа в Римскую империю времен Цезаря и в Россию периода восстания Степана Разина.
Чтобы проиллюстрировать сказанное, придется привести довольно-таки значительный отрывок из "Призраков". Вот он.
XI
"На следующую ночь, когда я стал подходить к старому дубу, Эллис понеслась мне навстречу, как к знакомому. Я не боялся ее по-вчерашнему, я почти обрадовался ей; я даже не старался понять, что со мной происходило: мне только хотелось полетать подальше, по любопытным местам.
Рука Эллис опять обвилась вокруг меня - и мы опять помчались.
- Отправимся в Италию, - шепнул я ей на ухо. - Куда хочешь, мой милый, - отвечала она торжественно и тихо - и тихо и торжественно повернула ко мне свое лицо. Онопоказалосьмненестольпрозрачным, как накануне; более женственное и более важное,.оно напомнило мне то прекрасное создание, которое мелькнуло передо мной на утренней заре перед разлукой.
- Нынешняя ночь - великая ночь, - продолжала Эллис. - Она наступает редко - когда семь раз тринадцать... Туг я не дослушал несколько слов. - Теперь можно видеть, что бывает закрыто в другое время.
- Эллис! - взмолился я, - да кто же ты? скажи мне наконец!
Она молча подняла свою длинную белую руку. На темном небе, там, куда указывал ее палец, среди мелких звезд красноватой чертой сияла комета.
- Как мне понять тебя? - начал я. - Или ты - как эта комета носится между планетами и солнцем - носишься между людьми... и чем?
Но рука Эллис внезапно надвинулась на мои глаза... Словно белый туман из сырой долины обдал меня...
- В Италию! в Италию! - послышался ее шепот. - Эта ночь - великая ночь!
459
Туман перед моими глазами рассеялся, и я увидал под собою бесконечную равнину. Но уже по одному прикосновению теплого и мягкого воздуха к моим щекам я мог понять, что я не в России; да и равнина та не походила на наши русские равнины. Это было огромное тусклое пространство, по-видимому не поросшее травой и пустое; там и сям, по всему его протяжению, подобно небольшим обломкам зеркала, блистали стоячие воды; вдали смутно виднелось неслышное, недвижное море. Крупные звезды сияли в промежутках больших красивых облаков; тысячеголосная, немолчная и все-таки негромкая трель поднималась отовсюду - и чуден был этот пронзительный
- Понтийские болота, - промолвила Эллис. - Слышишь лягушек? чувствуешь запах серы?
- Понтийские болота... - повторил я, и ощущение величавой унылости охватило меня. - Но зачем принесла ты меня сюда, в этот печальный, заброшенный край? Полетим лучше к Риму.
- Рим близок, - отвечала Эллис... - Приготовься! Мы спустились и помчались вдоль старинной латинской дороги. Буйвол медленно поднял из вязкой тины свою косматую чудовищную голову с короткими вихрами щетины между криво назад загнутыми рогами. Он косо повел белками бессмысленно злобных глаз и тяжело фыркнул мокрыми ноздрями, словно почуял нас.
- Рим, Рим близок... - шептала Эллис. - Гляди, г^еди вперед... Я поднял глаза.
Что это чернеет на окраине ночного неба? Высокие ли арки громадного моста? Над какой рекой он перекинут? Зачем он порван местами? Нет, это не мост, это древний водопр "вод. Кругом священная земля Кампании, а там, вдали, Албанские горы - и вершины их, и седая спина старого водопровода слабо блестят в лучах только что взошедшей луны...
Мы внезапно взвились и повисли на воздухе перед.единенной развалиной. Никто бы не мог сказать, чем она была прежде: гробницей, чертогом, башней... Черный плющ обзивал ее всю своей мертвенной силой - а внизу раскрыь^лся,
460 как зев, полуобрушенный свод. Тяжелым запахом погреба веяло мне в лицо от этой груды мелких, тесно сплоченных камней, с которых давно свалилась гранитная оболочка стены.
- Здесь, - произнесла Эллис и подняла руку. - Здесь! Проговори громко, три раза сряду, имя великого римлянина. - Что же будет? - Ты увидишь. Я задумался.
- Divus Cajus Julius Caesar!..' - воскликнул я вдруг, - divus Cajus Julius Caesar! - повторил я протяжно: - Caesar!
XIII
Последние отзвучия моего голоса не успели еще замереть, как мне послышалось...
Мне трудно сказать, что именно. Сперва мне послышался смутный, ухом едва уловимый, rto бесконечно повторявшийся взрыв трубных звуков и рукоплесканий. Казалось, где-то, страшно далеко, в какой-то бездонной глубине, внезапно зашевелилась несметная толпа - и поднималась, поднималась, волнуясь и перекликаясь чуть слышно, как бы сквозь сон, сквозь подавляющий, многовековой сон. Потом воздух заструился тени, мириады теней, миллионы очертаний, то округленных, как шлемы, то протянутых, как копья; лучи луны дробились мгновенными синеватыми искорками на этих копьях и шлемах - и вся эта армия, эта толпа надвигалась ближе и ближе, росла, колыхалась усиленно... Несказанное напряжение, напряжение, достаточное для того, чтобы приподнять целый мир, чувствовалось в ней; но ни один образ не вьвдавался ясно... И вдруг мне почудилось, как будто трепет пробежал кругом, как будто отхлынули и расступились какие-то Томадные волны.. "Caesar, Caesar venit"^ зашумели голоса, подобно листьям леса, на который внезапно налетела буря... прокатился глухой удар - и голова бледная, строгая, ^ лавровом венке, с опущенными веками, голова императора стала медленно выдвигаться из-за развалины...