Эта картина нравилась Раффке больше всего, поскольку напоминала ему одну из его первых профессий и очень удачно сочеталась с “Любителями виски”; он повесил их рядом в крохотной столовой двухкомнатной квартиры, куда переехал с женой незадолго до этого.
В последующие годы Герман Раффке почти не находил возможности заниматься своей коллекцией. К 1875 году он собрал всего-навсего двадцать три картины. Но отныне у него было достаточно и времени, и денег, чтобы удовлетворить эту столь долго сдерживаемую страсть.
Остальные шестьдесят страниц книги содержали наиболее интересные сведения, относящиеся к самой коллекции. Они были оформлены как сжатый, но подробный отчет об одиннадцати поездках в Европу, которые Герман Раффке совершил с 1875 по 1909 год. Читателя довольно быстро утомляли все эти пометки, изложенные без какой-либо претензии на стиль и отводящие целые страницы описанию распорядка дня пивного дельца: посещения мастерских и галерей, консультации экспертов, визиты к комиссионерам, обеды с художниками и торговцами, встречи с коллекционерами, реставраторами, оформителями, транспортировщиками, банкирами и т. д. Сыновья посчитали уместным опубликовать эти странички еженедельников и записных книжек целиком — вплоть до расписаний поездов, ежедневных расходов и пометок, относящихся, например, к приобретению лезвий для бритья или заказу дюжины батистовых рубашек у Дусе, — ограничившись только сопутствующими комментариями, основанными либо на письмах, в которых отец сообщал о своих переездах, приобретениях и — всегда очень кратко — впечатлениях, либо на результатах бесед, которые имели место после его возвращений. В приложении были опубликованы также различные документы, как, например, каталоги публичных аукционов, в которых коллекционер отмечал интересовавшие его номера.
Герман Раффке прекрасно понимал, что почти ничего не смыслит в живописи, будь она старой или новой. Личные пристрастия могли сподобить его на покупку исключительно больших полотен на исторические сюжеты и жанровых сцен анекдотического или нравоучительного содержания, но он не доверял своим личным пристрастиям — по крайней мере, в том, что касалось коллекции, которой предстояло привести в бешенство всяких Томпкинсов и Диллма-нов, — и решил довериться советам профессионалов. Из почти двухсот пятидесяти картин, привезенных из Европы, лишь двадцать — он называл их своими “1леЬН1^88ипс1е” — были куплены им самим и соответствовали его тайным предпочтениям*. Все остальные были приобретены при посредничестве советников. “Нести ответственность за мою коллекцию и гарантировать ее качество будут самые влиятельные
* Семь из них были ему настолько дороги, что он попросил Кюрца включить их в “Кунсткамеру”: это “Убийство Кончини” Жюльена Блеви — грандиозно сверстанная композиция, испорченная чрезмерным использованием битума; “Лагерь Золотого Покрова” Гийома Роррета, который относил себя к “пострафаэлитам”; “Смерть служанки” Генри Сильверспуна, известного прежде всего благодаря росписи курительной комнаты в Кристалл Паласе; “Пашни в Норвегии” датчанина Долкнифа Шламперера (он был сыном моряка, погибшего при кораблекрушении “Фи-локтета”, в память об отце Раффке определил ему пожизненную ренту); “Ланселот” Камиля Велен-Равеля — большая холодная композиция, в которой этот ученик Кутюра и друг Пюви де Шаванна изобразил Рыцаря Телеги, проникающего ночью в замок великана Мелеаганта, где была заточена Геньевра; “Принц в маске” тирольского художника Хорвендиля Лаутенмахе-ра, посредственного ученика Карла Геберлина из штутгартской Академии искусств; и “Первое восхождение на гору Сервино” швейцарца Густава Фейершталя, который с мелодраматическим натурализмом трактовал ужасное падение Хэдоу, Хадсона, лорда Дугласа и Мишеля Кроза и чудесное спасение Эдварда Уимпера и двух братьев Таугвальдер.
критики, самые ответственные эксперты, самые щепетильные искусствоведы, благодаря им она станет одной из самых прекрасных коллекций в Соединенных Штатах Америки”, — писал он жене в 1875 году, на обратном пути из своей первой поездки, пересекая Атлантический океан на корабле “S. S. Kaiser Wilhelm der Grosse”. И, похоже, он слепо следовал их советам. Так, на аукционе Вьянелло, проходившем 17 сентября 1895 года в Палаццо Сарезини, в борьбе со своей конкуренткой (“толстая французская корова, эскортируемая молодым хлыщом”, — отметил он на полях каталога) Раффке дошел в своем предложении за “Святого Иоанна Крестителя” Гроци-ано до двухсот тысяч франков1 только потому, что сопровождавший его эксперт и главный хранитель кёльнского Вальраф-Рихарц музея профессор Альденховен сказал ему, что ни у одного американского коллекционера нет картин этого художника. Да и остановился он на этой сумме и уступил картину только потому, что Альденховен стал умолять его об этом.
1
В то время Италия являлась частью Латинского союза, и франк имел на ее территории официальное хождение.