В моем сердце забрезжила неизвестно откуда и зачем появившаяся надежда. Сейчас мы помиримся. Уедем отсюда. Заберемся в уютную постель и забудем обо всем. Как будто, и не было этой белобрысой стервы, хищницы, которая хотела разрушить нашу любовь.
- Зачем ты со мной так? - только и удалось выдавить мне.
Плечи подрагивали, и я с трудом сдерживала слезы, подступившие комом к горлу.
- Садись, - повелительным жестом Арсен указал мне на стул напротив него, на который я упала кулем, почувствовав внезапную слабость в коленях.
- Любишь меня? - мой кивок, наверно, показался довольно жалким.
- Бедняжка... Мне жаль. Мне, правда, очень жаль.
Арсений поднялся со своего места и, подойдя ко мне, расположился сзади за спинкой стула.
- Ты должна была догадаться, что у мужчин моего круга всегда много женщин. Знаешь ли, трудно отказать, когда тебя так настойчиво добиваются. Вот только эти женщины делятся на две категории. Первая: те - с которыми спят. Вторая: те - на которых женятся.
Он наклонился к самому моему уху и прошептал:
- Ты, милая, относишься к первой категории.
Он насмехался надо мной. Только сейчас я поняла, что все эти десять минут он играл со мной, как кошка с мышью. Он решил сначала указать мне на мое место. Еще больше унизить. Растоптать. Гнев огнем растекся по жилам, проступил на щеках. Опалил уши.
Арсен снова вернулся на свое место в кресле. Так ему видно было мои глаза. О, да! В этот момент своего триумфа ему нужен был мой взгляд. Взгляд сломленной уничтоженной жертвы. Видимо, я выглядела еще недостаточно уничтоженной. Поэтому, устало вздохнув, мой любимый решил забить последний гвоздь в крышку моего гроба.
- Последнюю свою секретаршу, ту, что была перед тобой, я уволил, за то, что она никак не хотела смириться с тем, что стала мне неинтересна. И она была одной из многих. Но ты - единственная, которая зарвалась до такой степени, что позволила себе ударить меня при сотрудниках моей фирмы. И ты думаешь, это сойдет тебе с рук?
- Если ты уволишь меня, мне некуда будет пойти. Не на что кормить сына, - потеряв последнюю хлипкую надежду на то, что я в нем ошибалась, все еще пыталась воззвать к его человечности.
- И негде жить, - продолжил он мой траурный перечень. - Я знаю, милая. Ты уволена. Документы заберешь сегодня. И будь добра к завтрашнему дню освободить квартиру.
- Ты не можешь меня вот так просто выгнать с ребенком на улицу, - прошептала я, отказываясь верить в то, что мой прекрасный принц оказался таким чудовищем. - Пожалуйста, прости меня. Хотя бы ради сына. Он такой маленький. Ну, куда я с ним денусь? Я не могу вернуться к матери. Она меня со свету сживет.
Арсений еще раз вздохнул, желая показать, что ему наскучил этот разговор, и поднялся.
- Это твои проблемы. Никак не мои. У меня много дел. С тобой я закончил.
Этот последний удар, нанесенный с расчетливой жестокостью, моментально отрезвил меня. Гордость помогла взять себя в руки. Я вспомнила, на что решилась прошлой ночью: биться до конца. Никому не позволять затоптать себя. Мне удалось даже улыбнуться, вложив в улыбку все презрение, которое я вдруг почувствовала к этому человеку.
Он смотрел на меня - такой властный, такой элегантный, такой красивый. Нет, это не я теряю. Это ты теряешь. Думаешь, эта Дарби сможет полюбить тебя так, как я? Думаешь, вообще хоть кто-то сможет любить тебя такого? С прекрасным лицом и ледяным сердцем?
Человек - единственное животное, которое причиняет другим боль, не имея при этом никакой другой цели. Он, я убеждала себя в этом, только ранил меня. Да, больно. Серьезно, глубоко, но не смертельно.
У меня хватило сил подняться и устоять на ногах. Даже небрежно улыбнуться. Так, чтобы он понял, каким ничтожеством, не заслуживающим уважения, подлым, морально низким и ничтожным считаю я его.
- Сейчас я понятия не имею, как стану жить без тебя, но не сомневаюсь, что счастливо, - обернувшись в дверях, произнесла я на прощание.
Глава 8.
На краю.
Это город рухнувших иллюзий.
Здесь живут несбывшиеся сказки.
Здесь никто не знает слова "люди".
Вместо лиц - раскрашенные маски.