Сам он тоже едва осознавал случившееся. У него есть брат. И даже мама об этом не знает. Потому что он, Владимир – они с Самвелом, выходит? – тяжело ей достался, то есть достались. Об этом она говорила. Когда маленький Володя спрашивал её, почему у него нет ни брата, ни сестры. Не смогу уже, говорила мама. Или – врачи не велят, не берутся помочь в случае чего. Оказывается, брат есть. Владимир встал и начал помогать Арику убирать со стола. Как ушла Наталья Семёновна – он даже и не заметил, такой кавардак был в голове, так крутились друг за дружкой те трамваи и нынешние полицейские, та квартира с полоской снега, наметаемого на подоконник из щели в раме, и нынешнее, недавнее: куча одёжек и стульев на газоне под окном. Под добродушную воркотню Соломона Давидовича удалился и Арик, распрощавшись изысканным шарканьем. Оставшись втроём с братьями, старик заметил:
– Молодые люди, вы же засыпаете, вы засыпаете на глазах почтеннейшей публики! А ну-ка, на пятой скорости под одеяло!
Уже недели две они и ночевали здесь, так что объяснять, как и что, не пришлось. Последнее, что услышал Владимир, когда Соломон Давидович гасил ночничок с надписью «Старый Таллин», было:
– А вы говорите, Силинь. Будет день, будет и пища…
11. Арест снят
– То есть ты не гражданин России по праву рождения, не гражданин, – задумчиво повторил Соломон Давидович, изменив обычной своей манере ворчливой скороговорки.
В окно кухни параллельно земле било сентябрьское солнышко, неяркое, но золотое, и золотой блик переливался на его смуглой лысине, словно индицируя перекомбинацию каких-то информационных ячеек под черепной крышкой. Подобно тому, как всегда бывает приятно смотреть на хорошую работу ремесленника, размышляющий Соломон Давидович являл собой законченный пример редкого зрелища высококачественной работы мозга.
– Не гражданин, – Самвел наклонил голову. – Там, кто был прописан в границах территории на шестое февраля девяносто второго.
– Изучил вопрос, читал законы… Это хорошо. Значит, думал. Хорошо, когда человек сначала думает, потом делает. Мы сейчас ошибиться не имеем права, надо всё оч-чень хорошо продумать… Скажи ещё раз, с твоими счетами вопрос был в пошлине, вопрос был? Ты не гражданин – с тебя пошлина, так ты говорил? А был бы гражданин? Или гражданин России?
– Если гражданин – не брали пошлины с моего товара. Гражданин России – как договорится с таможней, какой товар.
– Не уплатил пошлину – это контрабанда? Я хочу спросить, уголовное преступление?
– Экономический преступник считается, это отдельное управление в полиции.
– О! – и Соломон Давидович наставительно поднял указательный палец. Блик на его лысине и целеустремлённый нос замерли, нацелясь на Самвела. – Ре-бя-та! Вы поняли? Я имею в виду нашего недавнего знакомого, недавнего, то есть товарища, как его там, Арвида, – на слове «товарищ» Соломон Давидович поморщился и поправил сам себя: – Господинчика, а то какой же он нам товарищ, какой товарищ… Помните этого пирожка, внутренних дел экономиста?
– На «Ауди», я в ней ехал… – как во сне, пробормотал Самвел.
– Да-да-да! Твой подопечный нам и нужен! Все видели, как он там, на хуторе, сдрейфил?
Пока Владимир и Самвел поспешно допивали чай – уже без всяких церемоний, на кухне, за столом, покрытым прохудившейся на углах клеёнкой, Соломон Давидович сделал уже два звонка по телефону. А также надел что-то похожее на праздничный костюм советского времени – пиджак тёмно-зелёного, болотного оттенка в мелкую «ёлочку» с широченными лацканами, такого же болотного оттенка брюки с идеальной стрелкой, бежевая рубашка и узкий галстук, тоже в «ёлочку», в тон костюму. И вот уже все трое в зелёном «Москвиче» хозяина неслись к зданию Министерства внутренних дел.
– Хотя встали не очень рано, завтракали неторопливо, но ведь чиновники не являются на службу к табельному времени, – бурчал под нос Соломон Давидович. – Мне опаздывать тоже разрешается, но если б я опаздывал так, как они, я был бы царь! В смысле, главный эксплуататор и пожиратель народного достояния, ценнейшее из которого есть время! Сейчас мы его…
Он правильно рассчитал: зелёный «Москвич» и чёрная «Ауди» – та самая, Владимир почти не сомневался – подрулили к зданию министерства почти одновременно. Соломон Давидович и его спутники вылетели на мостовую, дробно хлопнув дверьми, и взяли растерявшегося Арвида Репшу в плотное кольцо.