– Где мы?
– На капремонте жилого дома. Крыша, проводка… Тут вас не знают, не бойтесь.
– Ваш папа передавал всего наилучшего, – сказал Самвел, – и поручил узнать, что будет следующим пунктом программы.
– Гы! – Тут Арик понизил голос. – Само-знамо, Силинь предстоит. Ну, до вечера!
Счета Самвела разблокировали через три дня.
Самвел первым об этом и узнал. Он ходил в Парекс-банк, как на работу. Охранник и операционист уже узнавали его – человек в трико с вытянутыми коленками всё-таки не был типичным клиентом банка.
– Погорелец, что ли? – спрашивал охранник, русский вихрастый парень. – Вот и будешь знать: всё сгорит, а что было в нашем банке – никогда не сгорит!
– Счёт арестован, – без всякого выражения отвечал латыш-операционист, прямой, как облизанный, напоминавший Самвелу некий орган порядка, например, гаишный жезл. Или ещё какой-нибудь орган. Сходство усугубляли чёрный костюм, белая рубашка, очень белокожее лицо и блондинистая шевелюра.
На четвёртый день жезлообразное белокожее лицо в окошечке чуть дрогнуло – это означало намёк на улыбку.
– Арест со счёта снят. Заполняйте расходный ордер, пожалуйста.
Самвел открывал счета по своему ещё советскому паспорту – по крайней мере здесь, в Парекс-банке, было традиционно всё равно, синий ли паспорт гражданина Латвии, серый ли паспорт негражданина, иностранный или старая краснокожая паспортина. Советский паспорт Самвела был тщательно сверен с реквизитами счёта, после чего одушевлённый орган банковского порядка стал предупредителен:
– Справка о состоянии счёта нужна, господин… Мак-Артурян?
– Канэшно! Пажалуйста!
Акцент прорвался, потому что Самвел был счастлив. От одного вида человека в окошке, будившего в нём веселье, почти неприличное озорство. От того, как на заграничный манер произнесли его фамилию. Даже оттого, что согласно справке о состоянии счёт непосредственно сегодня очень изрядно похудел. Это означало, что молоденький пухленький чиновник, любитель пива, воспользовался доверенностью и взял плату за свои услуги. Расплатиться с долгом, хотя бы только с частью его, скинуть хотя бы сколько-то забот с плеч – ну не счастье ли это?
Вечером был пир на весь мир. С изысканными копчёностями, винами, фруктами. И неизменным чаем по методу Соломона Давидовича. В ресторане отмечать событие не стали – и не потому, что у большинства участников не было приличных, по меркам ресторанной публики, костюмов. Нет, и Самвел приоделся – в тёмно-бордовом двубортном костюме-тройке, в модных узконосых туфлях, хорошо выбритый, он стал элегантен; и Владимир с удовольствием принял в подарок от брата новую серую в рубчик пиджачную пару, новые ботинки с немодными оквадраченными носами – главное, что Владимир ценил в обуви, была «пешеходность». Просто все трое, не сговариваясь, пришли к одному и тому же решению – лишнего не светиться. Особенно после статьи в «Svenska Dagbladet», да ещё Арикова утверждения, что это далеко не всё, а только то, что он сумел достать. Дескать, француз тоже написал, погодите, то ли ещё будет.
– Нам, Самвел, надо не самим прибарахляться, а хозяину нести, – говорил Владимир, – и не только потому, что мы его начисто объели, а и потому, что ну куда нам это добро? Ну да, вот куртки и кепки ты нам купил обоим – это да, это спасибо, осень уже… А так – ведь ни у тебя, ни у меня дома нет. У хозяина есть куда всё девать, а нам куда всё это?
Самвел тянул вино из стаканчика расписного стекла, а между глотками задумчиво жевал толстый ломоть буженины на толстом ломте рижского хлеба. Молчал, потому что видел: Арик, тоже с набитым ртом, показывает всей мальчишеской физиономией, что знает ответ на эту реплику.
Наконец Арик расправился с копчёным угрем и сказал:
– Тут бы нужен тост, но такой тост уже был в старом советском фильме. Наши желания теперь совпадают с нашими возможностями? Или даже возможности превосходят желания?
– Что ты, – грустно улыбнулся Самвел, – возможностей всегда не хватает.
– Например, на дом? Квартиру? Или даже на возобновление деятельности фирмы? Гы!
Лицо Самвела потемнело.
– Ну-ну, молодой человек, я приблизительно знаю причину, приблизительно знаю, но купить нечто равноценное утраченному хотя бы просто арифметически… М-гм? Или никак?
– Па, он прав, – вмешался Арик. – Не дадут. Даже если арифметически всё тип-топ. Наш директор тоже подлетел. Как только русский бизнесмен что-то покупает, тут же – ррраз! – объект подлежит реституции. Сразу какие-нибудь аргентинские троюродные правнучатые племяннички находятся.