Тот не повёлся. Жизненного опыта фар Ниблонгу было не занимать, поэтому он продолжал гнуть ту линию, которую занял с самого начала: он всё знает и и сейчас выведет нахальную авантюристку на чистую воду.
— Придуриваешься? Думаешь, я попадусь на удочку твоих честных глазок? Милая, я уже лет тридцать как на такое не ведусь. Моя разведка ясно и точно доложила: пять лет назад ты прибыла сюда вместе с неким наёмником Теодором Бенье. Привезла графского бастарда Ульриха из Элидианы, где тот учился. Несомненно заморочила парню голову, потому что он всё время к тебе рвался. Но графиня, будучи женщиной опытной в таких делах, сразу тебя раскусила и сделала всё, чтобы ты убралась из графства как можно скорее. Через год юный Ульрих явился в Элидиану, чтобы закончить учение, и там ты снова всплыла как масло на воде. Что, не так?
— Не так, — вздохнула Виола, — Ваша разведка, вы уж извините, ваша светлость, всё перепутала. Да, пять лет назад мой отец, Теодор Бенье, действительно взял заказ на доставку в Эгон студента магического университета Элидианы, а отцу некуда тогда было меня девать и он взял меня с собой для помощи. Тогда-то я впервые увидела Ульриха Эгона. Бедный парень бы в бессознательном состоянии почти всю дорогу, а мне приходилось за ним ухаживать. В Эгоне мы с отцом получили от графини деньги и уехали, так как делать нам тут было нечего, его ждала другая работа.
— А откуда ты потом опять взялась в его жизни? — прищурил свой снулый глаз "крокодил", — через год?
— Это не я взялась, — бодро ответила Виола, — Это он взялся. Ульрих. Я себе тихо работала экономкой в глухой провинции, а он свалился туда как снег на голову! Домогался меня как нанятый!
— И ты родила от него ребёнка! — торжествующе закончил фар Ниблонг.
— Протестую! — воскликнула Виола, — Кто это вам сказал? Догадываюсь: графиня Гедвига, больше некому. Так вот что я вам скажу: ваша любезная графиня — дура набитая. Наивно посчитала, что, раз уж я целовалась с Ульрихом, то и ребёнок от него. Приняла желаемое за действительное. Ведь ей очень было надо, чтобы нашлось дитя, на которого можно будет повесить долг наследования, разве я не права? Эта неумная интриганка сделала выводы из непроверенных фактов и совершила преступление: украла ребёнка, между прочим, гражданина другого государства. А Эди никакого отношения к вашему дурацкому Эгону не имеет. Да, я родила сына, но не от какого-то там графа, а от своего мужа, тогда будущего, а теперь уже настоящего!
— И ты думаешь, я поверю? — усмехнулся герцог, — Хоть бы врать научилась. От какого такого мужа, дура? Ты незамужем!
Виола поправила съехавшего Эдмона, перегрузила его голову себе на плечо, устроила поудобнее, протянула вперёд руку и задрала рукав повыше.
— Гоните ваших шпионов в шею, ваша светлость, раз ни даже в такой простой вещи ошиблись. Вы маг, ваша светлость, вы должны понимать такие вещи. Да, я не ходила со своим мужем в храм Доброй матери, потому что магический брак "разделение жизни" этого не требует. У меня нет бумаг, они тоже не обязательны. Доказательство того, что я замужем, всегда при мне. Смотрите и не говорите потом, что не видели.
На тонкой коже запястья стал проступать узор брачной татуировки. С каждой минутой он становился всё ярче. Старый Зигги смотрел и не верил своим глазам: поганка говорила чистую правду. Оставалась ещё одна возможность…
— Откуда я знаю, чья это татуировка? — протянул герцог, — Ульрих — маг, а с тебя сталось бы уговорит его на такую глупость, как магический брак. Такая хорошенькая демоница… Ты можешь поклясться жизнью сына, что замужем не за Ульрихом Эгоном?
Какая удача, что он именно так поставил вопрос. Потребуй герцог поклясться, что Эди не сын Ульриха, и всё! Пришлось бы признаваться. Магические клятвы таких вещей не прощают, а она не смогла бы подставить под удар своео ребёнка. Но сейчас ни ей, ни мальчику ничто не грозило. Она прижала к груди сына и произнесла формулу. Ничего не произошло. Эди как спал, так и продолжал дремать.
Не дожидаясь следующего хода фар Ниблонга, Виола заявила с достоинством:
— Вот видите. Ваша светлость, если вас кто и пытался ввести в заблуждение, то это была не я. Мой муж — маг, подданный государства Валариэтан, магистр зельеварения и артефакторики по имени Мельхиор Нарденн! Он — отец моего сына Эдмона!
Как вовремя она произнесла эти слова! В зал вошёл один из герцогских вестовых и доложил:
— Ваша светлость, к вам на приём рвётся магистр Мельхиор Нарденн. Он утверждает, что вы задерживаете у себя его жену и сына без всяких оснований.
Впервые с того момента, как Виола зашла в этот зал, у старого Зигги появилось человеческое выражение лица. Одним словом невозможно описать, какие чувства на нём оказались написаны. Злость, разочарование, гнев, интерес, но не унылое бесстрастие рептилии.
— Мельхиор, говоришь, Нарденн? — произнёс он зловеще, — Хорошо, зови. Посмотрим, что там за магистр такой. Только пускай не сразу, я хочу задать этой пташке ещё пару вопросов.
Вестовой ушёл, а герцог снова включил свой взгляд поджидающего добычу крокодила.
— Ты встречалась со старой графиней? — задал он вопрос, которого Вилька не ожидала.
Тут можно было не врать и она, вздохнув с облегчением, заговорила:
— Да я встречалась с её светлостью госпожой Гедвигой несколько раз.
— Когда, где и при каких обстоятельствах?
— Пять лет назад здесь, в этом замке, потом примерно луну назад в городе, где я тогда жила, в Кассене, а затем опять здесь, когда я приехала, чтобы забрать своего сына, которого украли по её приказу. Если вам нужны свидетельства этого преступного деяния, обратитесь в Коллегию магов в Кассене. Похищение совершили нанятые Гедвигой ведьмы. Насколько я знаю, они дали на неё показания. И вообще, там собрана целая куча доказательств.
— Ты можешь сказать, почему она решила, что твой сын — ребёнок её пасынка Ульриха?
Виола пожала плечами.
— Наверное потому, что ей очень этого хотелось. Такой расклад её полностью устраивал, а на истину она плевала с высокой башни. Когда она заявилась в мой дом в Кассене, я пыталась ей объяснить, что она ошибается, но госпожа графиня и слушать не стала.
В этот момент внезапно проснулся Эди, не понял, где находится, расплакался и стал брыкаться. В то же мгновение двери распахнулись и вестовой, выполняющий обязанности мажордома, объявил:
— Магистр Нарденн к вашей светлости!
Отвлекшийся герцог не успел уловить, как Виола поставила сына на ножки и что-то шепнула ему на ухо. Зато следующая сцена должна была вызвать слёзы у чувствительных сердец. Мальчишка, завидев входящего Мельхиора, просиял и побежал к нему, протягивая ручки и крича:
— Папа! Папа!
Мельхиор подхватил Эдмона, на мгновение прижал к себе как самое дорогое, а затем забросил мальчишку себе на загривок. Тот сначала слегка испугался, поэтому вцепился магу в волосы, но затем заметил, что теперь сидит чуть ли не выше страшного герцога и с гордостью стал глядеть по сторонам. Мельхиор же подошёл к Виоле и встал рядом, ожидая, что скажет герцог.
Любой бы умилился, глядя на эту сцену, и отпустил с миром славное семейство. Но не фар Ниблонг. Он смотрел на происходящее со скептической улыбкой, от которой мухи дохли на лету, и молчал, создавая напряжение. Любой на месте Виолы и Мельхиора поспешил бы разрушить это неприятное молчание, сказав что-то или задав вопрос.
Виола же отлично знала: когда покупатель вот так стоит и молчит, надо приветливо улыбаться и ждать. Если откроешь рот первая, то ты проиграла, он ничего не купит. Вот она и стояла с милой улыбкой, крепко сжимая руку Мельхиора.
Маг тоже имел подобный опыт, а ещё он знал, что люди ранга "королевского крокодила" сами определяют, кому когда говорить. Пока не разрешит, надо держать язык за зубами, но не показывать, что ты испугался. Тогда сожрёт заживо, ведь если боишься, значит, виноват. Максимум, что можно сделать, это изобразить на лице нечто вопросительное, мол, что вашей светлости угодно от меня и моей семьи. Тут он вдруг подумал, как повезло им всем, что Виола выбрала его, а не Ульриха. Бедняга Ули в этой ситуации давно бы уже бился в истерике, усугубляя своё и без того непростое положение, а Виоле только бы оставалось молить всех богов, чтобы внушили фар Ниблонгу несвойственное ему милосердие.