На мгновение я задумался, стоит ли замахнуться на то, чтобы взять языка, но почти сразу же эту идею отбросил.
Увы, но на то, чтобы пленить мага, у меня не хватит ни сил, ни умения.
Все эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды, и стоило воздушнику Фёдору шагнуть вперед, чтобы снять с меня храмовый амулет, как я начал действовать.
Незаметное движение кистью, и сразу три Золотых шипа, окутанных огнем, летят в расслабившихся магов.
Я не видел их лица, но уверен на сто процентов — перед тем, как умереть, на них застыло такое же презрительное выражение, как и у первого татя.
А все потому, что магия металлов — чрезвычайно редкое направление, и большинство магов не утруждает себя соответствующей защитой.
Поставят стихийный щит — и ладно.
Золотые шипы с достоинством справились со своей задачей, и на три мага в Российской империи стало меньше.
Как-то даже непривычно. В моем воображении схватка с магами представляла собой настоящее буйство стихий, а в реальности все оказалось… тускло, что ли?
Впрочем, рефлексировать буду потом!
Одаренные еще только падали на землю с пробитыми головами, а я уже начал действовать.
Увы, на магию я больше рассчитывать не мог. Моего золотого запаса едва хватило на четыре атакующих плетения, а Золотой доспех и вовсе держался на добром слове.
Но у меня на этот счет имелся план Б. Главное, чтобы не очухались замершие от удивления разбойники.
Распрямившись, я отработанным движением вытащил из переднего кармана зачарованный самострел и, прицелившись, выстрелил правому арбалетчику в живот.
Пуф!
Стрелок схватился руками за живот и, завыв, повалился на землю.
— Аааааааа, прям в кишки попал!
Я же, не обращая внимания на крики раненного, бросил ненужную больше деревянную трубку в сугроб и потянулся за второй.
Дзанг!
Второй арбалетчик, отошедший от первоначального шока, выронил из рук бесполезный арбалет и неожиданно ловко швырнул в меня метательный нож.
К счастью, остатки Золотого доспеха смягчили удар, и нож, вместо того чтобы угодить мне в горло, отскочил от подбородка и упал в сугроб.
Мне повезло дважды.
Первый раз — нож татя, благодаря остаткам Золотого доспеха, потерял бо́льшую часть убойной силы. Второй — он попал не в горло, едва прикрытое вязаным шарфом, а в подбородок.
Из раны тотчас брызнула кровь, да и от удара в челюсть я слегка поплыл, но сумел взять себя в руки и активировать самострел.
Пуф!
— Уууу, злыдень! — заревел стрелок, сгибаясь пополам. — Убивец!
— Кто бы говорил, — не согласился я, доставая из кармана третий самострел и оглядываясь по сторонам. — Есть кто ещё?
— Чтоб ты сдох, душегуб…
— А я и не тебе, — буркнул я и, убедившись, что никто не спешит выскакивать на меня из-за ближайшего дерева, положил самострел на руль мотособаки и потянулся за снегоступами. — Виш, есть кто ещё?
— Больше разумных, кроме этих шестерых, в округе нет.
Виш, конечно, тот ещё кадр, но мало того, что он никогда не ошибается, так он ещё и не врет.
Слукавить — легко! Умолчать, недосказать какую-то инфу — да запросто! Но врать — нет.
Поэтому сейчас можно не опасаться, что в спину выстрелит уцелевший тать.
И это было хорошо, поскольку я планировал собрать трофеи. А сбор трофеев — это дело сугубо личное, можно даже сказать, интимное.
К тому же, вокруг до сих пор бушевала вьюга, и совсем скоро окочурившиеся тати превратятся в куски льда, а на их тулупы у меня большие планы.
— Что будешь делать с подранками? — поинтересовался Виш. — Добьешь или оставишь на морозе? Стоп, я знаю! Оставишь на корм волкам?
Где-то вдали, словно в подтверждение слов фамильяра, послышался волчий вой.
— Не знаю, — я скривился так, будто откусил пол-лимона. — Сначала сниму хабар с магов и первого арбалетчика.
— Надеешься, что остальные к тому времени сами помрут? — с ходу раскусил мою хитрость Виш. — Вполне себе стратегия. Не боишься, что у них тоже могут быть самострелы?
— Вот умеешь же ты настроение испортить… — проворчал я, внутренне соглашаясь с фамильяром.
Уж если этот тать умудрился кинуть в меня метательный нож, то мало ли на что он способен? К тому же, его правая рука уже исчезла за пазухой.
Вот засада…
Пуф!
Самострел выплюнул из себя стрелу, и неугомонный тать тут же обмяк. Трудно не обмякнуть со стрелой в голове.
К горлу подкатил непрошенный ком, но я отбросил использованную трубку и потянулся за четвертым самострелом. На меня потихоньку накатывал мандраж отходняка, и нужно было успеть закончить начатое.