— Много в твоих землях серебра, говоришь? — деловито спросил Приск, который решил сегодня больше ничему не удивляться. А когда Само кивнул в ответ, добавил: — Я займусь этим.
— Это не все, — сказал Само. — Тебе нужно найти троих людей. Они должны были быть в моих землях, но их там нет, хотя их искали под каждым камнем. Женщина лет тридцати пяти и два парня немного младше меня. Милица, Ратко и Никша. Они могут быть где угодно. И я заплачу за каждого из них по двести золотых. Найди мне их.
— Твоя семья, да? — глубоко задумался Приск. — Это может занять не один год. Ты же, надеюсь, ни с кем больше не говорил об этом?
— Нет, — грустно усмехнулся Само. — Иначе их будут использовать против меня или просто оценят на вес золота.
— Я подключу ромейских купцов и иудеев, — решительно сказал Приск. — Весь восток Империи под персами, а иудеи смогли договориться с Царем царей Хосровом. Скажем, что один купец ищет свою родню, попавшую в рабство. Это обычное дело в наше время. Если они живы, то мы их найдем. Кстати, герцог, твои монеты из соли уже вовсю ходят в королевстве франков вместо денег. По слухам, его величество Хлотарь просто в ярости и жаждет с тобой познакомиться.
— Я это учту, — неожиданно серьезно кивнул Само. — Я пока не готов к встрече с его величеством, а значит, мне придется принять кое-какие меры, чтобы отсрочить это свидание.
— И вот еще что, герцог, — замялся Приск. — У меня есть на примете один книжник. Он, мне кажется, все книги на свете прочитал. Забери его отсюда, ради Святого Мартина! Я и денег за это не попрошу! Даже сам заплатить готов!
— А в чем подвох? — брови князя взлетели в удивлении. Приск был весьма скуп, и если он решил добровольно расстаться с деньгами, то ситуация была из ряда вон.
— Это племянник моей жены, — обреченно ответил Приск. — Мы устроили его в монастырь, но его выгнали оттуда. Теперь он живет здесь и пьет, как франк после удачного похода. Он скоро навлечет беду на мой дом...
Глава 29
— Само, мальчик мой, — кудахтала кухарка Венеранда, накладывая ему лишний кусок. Они сидели на кухне, так привычной Само по прошлым воспоминаниям. — Как ты повзрослел! Я слышала, ты стал купцом?
— Да, матушка, стал, — скрывая усмешку в жидких еще усах, ответил Самослав. — Хочешь, я выкуплю тебя? Поедешь со мной, будешь вольным человеком, я подарю тебе дом. Будешь сына моего нянчить.
— Да куда я отсюда поеду, я же выросла в этой семье, — махнула рукой кухарка. И добавила грустно: — Вот, и малышку Клавдию замуж сговорили. Разлетаются мои девочки по мужниным домам, скоро здесь совсем пусто будет.
— Так поехали! Моему сыну бабушка нужна, — настойчиво сказал Самослав. И добавил невесело. — У нас ведь с женой совсем никого нет. У нее мать пару лет назад умерла, и отец... хм-м... тоже, в общем, недавно умер. И моя мать где-то в рабстве томится, если еще жива...
— Не поеду, и не проси, — качнула головой Венеранда. — Тут мой дом. Стара я слишком, чтобы свою жизнь менять.
— А расскажи-ка мне, матушка, что это за племянник такой у госпожи Евлалии? — перевел разговор в другое русло Самослав.
— Григорий? — вскинулась кухарка. — Пропащая душа, как есть пропащая! Молодой парень, ума великого, да только беспутный ум у него. Такие вещи говорит иногда, что непонятно, как земля его носит!
— А что говорит? — с неподдельным интересом спросил Самослав.
— Не стану я этого повторять! Срам один! — поджала кухарка губы. — Святой отец его за эти слова посохом побил и из монастыря выгнал. А уж как хозяин горевал! Он же щедрый вклад в обитель сделал, чтобы этого дармоеда туда взяли. Неблагодарный он пьяница!
— Большого ума, говоришь? — задумчиво пробарабанил пальцами по столу Само. Ну-ну, посмотрим.
Григорий оказался щуплым парнем лет двадцати с опухшим от вчерашней пьянки лицом. Всклокоченные волосы и блуждающий взгляд так удачно маскировали его недюжинный ум, что его не было видно совсем. Скорее всего, он напоминал сбившегося с пути монаха-расстригу, кем он на самом деле и являлся. Тонзура все еще зарастала, и волосы на макушке были существенно короче, чем на висках. Выглядело это весьма комично. Могучий запах перегара целиком заполнял убогую каморку, которую от щедрот своих выделил почтенный купец племяннику любимой жены.
— Кто ты и что тебе нужно? — не слишком приветливо поинтересовался проснувшийся Григорий у незнакомого парня, который сидел напротив его топчана и смотрел на него с каким-то зоологическим интересом.
— Меня зовут Самослав, и я тот, кто может вернуть смысл твоей дурацкой жизни, — спокойно ответил странный гость, не обращая внимания на нелюбезный тон.
— Ты ударился головой? — спросил его Григорий, который тщетно пытался унять тошноту и шум в голове. — Какойеще смысл? Что ты несешь?
— Выпей это! — незнакомец протянул Григорию кубок с вином. — Лечи подобное подобным.
— Similia similibus curantur, — механически повторил эту фразу на старой латыни Григорий, заинтересованно глядя на гостя. — Это весьма кстати. — И он залпом осушил кубок, ощущая, как понемногу отступает головная боль и ломота в теле.
— Лучше? — участливо поинтересовался Самослав.
— Да! — выдохнул Григорий, взгляд которого стал приобретать осмысленность. — Так кто ты такой? И откуда знаешь изречения римских мудрецов? Тут почти никто этого не знает. Старики, закончившие риторические школы, умирают, а молодежь напоминает варваров, которым мы все служим. Их ничего не интересует, кроме жратвы и выпивки!
— А тебя? — с улыбкой поинтересовался Само. — Что тебя интересует, кроме выпивки?
— Истина! — с фанатичным блеском в глазах выдохнул Григорий, валя с ног выхлопом, концентрация которого в крошечной каморке уже начинала представлять нешуточную опасность для жизни. — Я пошел в монастырь, чтобы познать Бога!
— И ты его там не нашел, я правильно понимаю? — с улыбкой спросил его гость.
— Не нашел, — поник Григорий. — Я нашел там лишь ложь, лицемерие, алчность и стяжательство. Святые отцы нарушают все заповеди господни, и только пугают забитых прихожан вечными муками. А прихожане веруют во что угодно. И в Кибелу, и в Донара, и даже в бога Митру вместе со святым Мартином! Они готовы верить вообще во все, что угодно, лишь бы не думать самим!
— А разве святым отцам нужны те, кто думает? — спросил его Самослав. — Ты сам не пытался понять, зачем все это вообще нужно?
— Это было первое, что пришло мне в голову, — уныло хмыкнул Григорий. — Ответ лежит на поверхности. Королям и епископам нужно держать людей в узде, и наша церковь подходит для этого куда лучше, чем куча старых богов. Мы же все рабы божьи, понимаешь? А значит, мы рабы епископа Лупа, его светлости Варнахара, майордома Бургундии, и его величества Хлотаря.
— Тебя за эти мысли из монастыря выгнали? — с любопытством посмотрел на него Самослав. Он уже притерпелся к запаху вина, что наполнял эту комнатку.
— Нет, за эти мысли меня просто поколотили, — по-прежнему уныло ответил Григорий. — Выгнали меня за то, что я внимательно читал Библию.
— А разве не это должны делать монахи? — удивился Само.
— Ты шутишь? — поднял на него удивленный взгляд Григорий. — Да половина братьев вообще читать не умеет. И даже не все дьяконы знают церковные каноны и порядок служб. Такую отсебятину иногда несут, что тошно становится. Да чего далеко ходить, епископ Меца Арнульф, самый могущественный человек Австразии, раньше был герцогом при короле Теодеберте. Он все церковные чины за сорок дней прошел! От чтеца до епископа. Его величество Хлотарь так с ним за помощь в войне расплатился. Поговаривают, он до сих пор со своим закадычным другом Пипином на охоту ездит. А это для священнослужителя грех непростительный!
— Пипин — это который майордом в Австразии? — уточнил Само.
— Он самый! — кивнул Григорий. — Это же они старую королеву предали.
— Ее казнили на моих глазах, — кивнул Само. — Я был в тот день в лагере франков. Так я не понял, за что же тебя выгнали?
— Видишь ли, — замялся Григорий. — Когда я это рассказываю, меня обычно бьют. А я этого ужасно не люблю...