Людское море с надеждой смотрело на священное дерево, в котором жил дух воинского бога саксов Ирмина. Он же Яровит, он же Тор, он же Тюр, он же Донар... А потому воины склоняли голову, ожидая, когда выбранный герцогом на эту войну Бертоальд перережет горло быку, назначенному в жертву. Ведь вождь племени в это время — это еще и жрец. Скудная жизнь не давала возможности кормить дармоедов. Шестеро дюжих воинов держали на веревках быка, который водил налитыми кровью глазами по сторонам. Он явно не ждал ничего хорошего. Шум толпы пугал его.
— Боги приняли жертву! — торжественно крикнул герцог, поднимая вверх окровавленный нож.
Воины взревели, потрясая оружием. Они выйдут завтра же, ведь впереди их ждут богатейшие земли Австразии, нетронутые войной уже много лет. Тысячи воинов, пришедших на войну, должны есть каждый день. А запасы еды, принесенные с собой, не бесконечны.
Глава 33
Мец. Австразия.
— Мой король! — майордом Австразии Пипин, что был родом из Ландена за Маасом, сделал короткий поклон в сторону юноши лет пятнадцати с длинными волосами, расчесанными на пробор, заплетенными в две тугие косы. Дагоберт, лицом похожий на мать, Бертетруду, в остальном походил на отца. Он был силен, смел и весьма неглуп. На отца юный король походил во всем, кроме отношения к женщинам. Хлотарь безумно любил его покойную мать, и в походах налево замечен не был. А вот Дагоберт был просто ненасытен, напоминая в этом своего распутного деда Хильперика.
— Что случилось? — лениво спросил Дагоберт, который собирался на охоту, и в данный момент примерял к руке новое копье на кабана, которое ему принес главный ловчий. Длинный, широкий наконечник, который пробьет толстую шкуру, и короткое, толстое древко, способное выдержать натиск свирепого зверя. В то время короли франков еще не охотились с луками на оленей, считая подобные забавы пригодными только для женщин. Кабан, убитый копьем — вот добыча, достойная вождя.
— Государь, саксы восстали, — поставил его в известность майордом. — Они отказались платить дань и разоряют наши земли на правом берегу Рейна.
— Так собирай войско, — не поменявшись в лице, сказал Дагоберт, отставив копье в сторону. Не понадобится оно, не до охоты сейчас. Случилось то, о чем предупреждал его многоопытный отец. — Мы зальем кровью их землю.
— Я уже послал гонцов, — ответил ему Пипин. — Войско соберется в Кёльне через месяц. Нам тоже нужно выходить.
— Готовьте мои доспехи и коней, — ответил король, немного подумав. Он все-таки успеет поохотиться. Три-четыре дня ничего не изменят.
Правобережье полыхало огнем. Отряды саксов, данов и вендов рассыпались по землям Тюрингии и зарейнской Франкии. Тут не было мощных крепостей, а небольшие городища и села налетчики сжигали дотла, грабя, убивая и угоняя скот. Горе пришло на эту землю, а вместе с ним пришли люди, для которых чужое горе оказалось поводом для наживы.
Немалый караван откуда-то с юга, окруженный бойцами, одетыми в железо и кожу, шел сквозь разоренные земли, налаживая с саксами и словенами деловые контакты. Те сначала издавали радостный вой, когда видели телеги с припасами, но две сотни лучников и две сотни копейной рати в доспехе мигом убеждали грабителей, что это никакие не франки, а наоборот, очень достойные люди, готовые платить солью за тех, кого они только что задаром убить собирались. Толпы пленных потянулись на юг, а навстречу им тронулись лодки, груженые солью, которые по реке Влтава пошли в Лабу, которая еще не стала немецкой Эльбой. Там, далеко на севере, вожди саксов, бодричей и лютичей получат оплату за живой товар, взятый на войне. Этот путь князь Самослав проработал уже давно. От Влтавы, которая в верхнем течении была небольшой речушкой, до Новгорода всего шестьдесят верст. Именно там жупан Святоплук уже давно построил большой склад, который понемногу заполняли солью. У князя были большие планы на торговлю с севером.
Саксонские земли. Правый берег реки Везер.
В центре войска саксов стояли самые знатные мужи, одетые в кольчуги, имеющие щиты и шлемы. Таких было немного, но зато по правую и левую руку от них колыхалось бескрайнее людское море, говорившее на нескольких языках. В первой линии стоял герцог Бертоальд, окруженный дружиной. С ним же рядом стояли и другие эделинги со своими людьми. Две сотни данов во главе с Сигурдом Рваное Ухо, одетым по такому торжественному случаю в плащ из медвежьей шкуры, тоже стали в центре. Их стойкость в бою была известна всем, а потому почетное место досталось им без спора. Медвежья голова, превращенная в шлем, выделяла Сигурда в этой толпе, ведь он был на полголовы выше самого высокого воина. На левом фланге стали саксы, вооруженные попроще, топорами и копьями. А на правом — словене, которые собрались по племенам и родам, приготовив луки и дротики.
Войско Австразии состояло из франков, тюрингов и алеманов. Баварцы, изъявившие покорность королю Хлотарю, на войну не пришли. Герцог Гарибальд прислал гонца с извинениями. У него была уважительная причина. Его земли с востока тоже атаковали венды, и вот-вот возьмут Ратисбону. Так что он, Гарибальд, мысленно был со своим повелителем и его сыном, но ему придется остаться дома, чтобы защитить своего короля от несметных орд варваров с востока. Впрочем, тяжелая война почему-то не мешала баварцам скупать пленных тюрингов, а то и просто грабить их земли с юга. Почтенный купец Хуберт и вовсе работал, не покладая рук, и гнал колонны сервов вглубь страны. Рабочие руки были нужны всегда, тем более, когда они так дешевы.
Дагоберт в окружении своих лейдов стоял на фланге. Конница у франков традиционно была слаба и немногочисленна. Воевать так могла себе позволить только знать и самые богатые воины. Франки были сильны своей пехотой, и она была лучшей в то время. Первый ее натиск выдержать было почти невозможно. Франки столетиями отрабатывали тактику, которая позволяла проломить «стену щитов», которой были сильны все германцы. И они отработали ее до мелочей. Первые ряды заняли лучшие бойцы, чьи затылки, тщательно выбритые к битве, никогда не должен увидеть враг. Они трясли щитами, и рычали в предвкушении. Наконец, король подал сигнал!
Сотни ангонов, дротиков с длинным металлическим жалом, полетели в ряды саксов. Тонкое дерево щитов пробивалось насквозь, словно лист бересты, и дротик гнулся под своей тяжестью, превращая щит в обузу. Два ангона было у каждого франка, только два! И зачастую именно залп дротиков решал исход битвы. Ведь как только в полет ушел второй ангон, первый ряд франков уже бежал с ревом вперед, прыгая на древки застрявших в щитах копий. Саксы, бросившие ненужный щит, бились только фрамеями и ножами, которые не сильно уступали коротким мечам. Мечи тут были только у знати, а даны и вовсе бились привычными секирами. В оставшиеся целыми щиты полетели топоры-франциски, которые воины Австразии бросали в цель мастерски. Щиты, разбитые ударами топоров, быстро превращались в щепки, и тоже летели под ноги, как мусор.
На флангах, где стояла легкая пехота, залп ангонов произвел страшные опустошения, пробивая полуголые тела насквозь. Но и в ответ полетели тучи дротиков с костяными остриями и стрел, которые зачастую и вовсе никаких наконечников не имели. Просто острая деревяшка. На удивление, залп, данный из слабых охотничьих луков с тридцати шагов, косил алеманов и тюрингов, образующих крылья армии Дагоберта, не хуже ангонов. Много ли ты навоюешь, когда острая деревянная щепка, заточенная, как игла, пробивает тебе руку или ногу? А если она попадает в живот?
Два войска сошлись в рукопашной, где копье было против копья, а топор против топора. Знать саксов и франков не уступала друг другу ни в вооружении, ни в храбрости, а потому в центре кипел яростный бой. Даны давили вперед, собрав стену из уцелевших щитов. Сигурд пробивался туда, где на неимоверно дорогом тюригнском жеребце рубился в окружении охраны король Дагоберт. И еще... Мятежников было больше, намного больше. Толпы вендов, что пришли грабить земли франков, своими копьями и дротиками сразили сотни воинов, и понемногу франки стали отступать, смыкая ряды, и огрызаясь ударами мечей и копий.