— Да куда я отсюда поеду, я же выросла в этой семье, — махнула рукой кухарка. И добавила грустно: — Вот, и малышку Клавдию замуж сговорили. Разлетаются мои девочки по мужниным домам, скоро здесь совсем пусто будет.
— Так поехали! Моему сыну бабушка нужна, — настойчиво сказал Самослав. И добавил невесело. — У нас ведь с женой совсем никого нет. У нее мать пару лет назад умерла, и отец... хм-м... тоже, в общем, недавно умер. И моя мать где-то в рабстве томится, если еще жива...
— Не поеду, и не проси, — качнула головой Венеранда. — Тут мой дом. Стара я слишком, чтобы свою жизнь менять.
— А расскажи-ка мне, матушка, что это за племянник такой у госпожи Евлалии? — перевел разговор в другое русло Самослав.
— Григорий? — вскинулась кухарка. — Пропащая душа, как есть пропащая! Молодой парень, ума великого, да только беспутный ум у него. Такие вещи говорит иногда, что непонятно, как земля его носит!
— А что говорит? — с неподдельным интересом спросил Самослав.
— Не стану я этого повторять! Срам один! — поджала кухарка губы. — Святой отец его за эти слова посохом побил и из монастыря выгнал. А уж как хозяин горевал! Он же щедрый вклад в обитель сделал, чтобы этого дармоеда туда взяли. Неблагодарный он пьяница!
— Большого ума, говоришь? — задумчиво пробарабанил пальцами по столу Само. Ну-ну, посмотрим.
Григорий оказался щуплым парнем лет двадцати с опухшим от вчерашней пьянки лицом. Всклокоченные волосы и блуждающий взгляд так удачно маскировали его недюжинный ум, что его не было видно совсем. Скорее всего, он напоминал сбившегося с пути монаха-расстригу, кем он на самом деле и являлся. Тонзура все еще зарастала, и волосы на макушке были существенно короче, чем на висках. Выглядело это весьма комично. Могучий запах перегара целиком заполнял убогую каморку, которую от щедрот своих выделил почтенный купец племяннику любимой жены.
— Кто ты и что тебе нужно? — не слишком приветливо поинтересовался проснувшийся Григорий у незнакомого парня, который сидел напротив его топчана и смотрел на него с каким-то зоологическим интересом.
— Меня зовут Самослав, и я тот, кто может вернуть смысл твоей дурацкой жизни, — спокойно ответил странный гость, не обращая внимания на нелюбезный тон.
— Ты ударился головой? — спросил его Григорий, который тщетно пытался унять тошноту и шум в голове. — Какойеще смысл? Что ты несешь?
— Выпей это! — незнакомец протянул Григорию кубок с вином. — Лечи подобное подобным.
— Similia similibus curantur, — механически повторил эту фразу на старой латыни Григорий, заинтересованно глядя на гостя. — Это весьма кстати. — И он залпом осушил кубок, ощущая, как понемногу отступает головная боль и ломота в теле.
— Лучше? — участливо поинтересовался Самослав.
— Да! — выдохнул Григорий, взгляд которого стал приобретать осмысленность. — Так кто ты такой? И откуда знаешь изречения римских мудрецов? Тут почти никто этого не знает. Старики, закончившие риторические школы, умирают, а молодежь напоминает варваров, которым мы все служим. Их ничего не интересует, кроме жратвы и выпивки!
— А тебя? — с улыбкой поинтересовался Само. — Что тебя интересует, кроме выпивки?
— Истина! — с фанатичным блеском в глазах выдохнул Григорий, валя с ног выхлопом, концентрация которого в крошечной каморке уже начинала представлять нешуточную опасность для жизни. — Я пошел в монастырь, чтобы познать Бога!
— И ты его там не нашел, я правильно понимаю? — с улыбкой спросил его гость.
— Не нашел, — поник Григорий. — Я нашел там лишь ложь, лицемерие, алчность и стяжательство. Святые отцы нарушают все заповеди господни, и только пугают забитых прихожан вечными муками. А прихожане веруют во что угодно. И в Кибелу, и в Донара, и даже в бога Митру вместе со святым Мартином! Они готовы верить вообще во все, что угодно, лишь бы не думать самим!
— А разве святым отцам нужны те, кто думает? — спросил его Самослав. — Ты сам не пытался понять, зачем все это вообще нужно?
— Это было первое, что пришло мне в голову, — уныло хмыкнул Григорий. — Ответ лежит на поверхности. Королям и епископам нужно держать людей в узде, и наша церковь подходит для этого куда лучше, чем куча старых богов. Мы же все рабы божьи, понимаешь? А значит, мы рабы епископа Лупа, его светлости Варнахара, майордома Бургундии, и его величества Хлотаря.
— Тебя за эти мысли из монастыря выгнали? — с любопытством посмотрел на него Самослав. Он уже притерпелся к запаху вина, что наполнял эту комнатку.