— Ты не понимаешь, — наклонился к нему Гарибальд и впился ему в лицо злым взглядом. — Да если я их сюда пущу, они всю страну разорят. Франки свои собственные земли хуже саранчи объедают, когда армия в поход идет. Там крестьяне не знают, где своя армия, а где вражеская. Для франков все римляне — чужаки. А раз чужак, значит можно грабить. Ты что не слышал, как сестру короля Хлотаря к жениху везли?[4]
— Что-то такое было..., — судорожно вспоминал Само прочитанное еще в прошлой жизни. Какая-то совершенно гадкая история... Да почти все, что было связано с покойным королем Хильпериком, отцом Хлотаря, было омерзительным. Покойный король был настолько выдающимся отморозком, что выделялся даже в то нелегкое время.
— А ты поинтересуйся на досуге, — ледяным тоном сказал герцог. — С ней четыре тысячи мужей шло, чтобы в Испанию ее к жениху доставить, а папаша Хлотаря повелел им все нужное самим по дороге взять. Ну, они и взяли... Пока эту потаскуху от Парижа до Тулузы довезли, от Аквитании один пепел остался. Франки по дороге все монастыри и церкви разграбили. Что с монашками сделали, нужно рассказать или сам догадаешься?
— Забавно..., — протянул Самослав. — Ну и порядки там у них.
— Вот поэтому я и не хочу, чтобы они пришли сюда, — мрачно ответил Гарибальд. — Потому что тогда и торговле нашей конец. Хлотарь соляные копи себе заберет, будь уверен. Что делать-то будем?
— Что делать будем? — Само в задумчивости барабанил пальцами по столу. — Войну будем останавливать, вот что! Я слышал, тебя тут постоянно епископы из Бургундии и Австразии домогаются? Всё хотят Баварию крестить.
— Есть такое дело, — кивнул головой Гарибальд. — А ты что, тоже креститься вздумал?
— С ума сошел? — удивился князь. — У меня войско бога Яровита почитает, как и у тебя. Как я креститься могу? Мы сделаем святым отцам предложение, от которого они не смогут отказаться.
— Вот можешь же ты красиво сказать! — завистливо произнес Гарибальд. — Надо будет запомнить. Мои графы просто от лопнут от зависти. А то ведь не поверишь, деревня деревней, иногда даже стыдно за них бывает.
Глава 38
Три недели спустя. Мец. Австразия.
Епископ Меца Арнульф прибыл со службы в богатом возке, украшенном резьбой и позолотой. Горожане, завидев кортеж самого могущественного человека Австразии, издалека снимали шапки и кланялись. Епископ с тоской смотрел на выпавший молодой снежок и мечтал о том, чтобы сесть на коня и взбить этот снег копытами. Но нельзя, прихожане не поймут. Такую вольность он может себе позволить только тогда, когда уезжает в свои владения за Маас. Там всем на это плевать, в тех землях христиан немного, а те, что есть, не сильно от язычников отличаются. Эх! Выйти бы с тяжелым копьем на кабана так, чтобы по-молодому вскипела кровь... Нечасто он может себе это позволить. Да и грех для священнослужителя кровь проливать. Арнульф был человеком верующим. Он не был суеверным язычником под тончайшей оболочкой христианства, как остальные франки. Он и, правда, верил в Христа и его заветы. Ну, а то, что нарушал их почти всю свою сознательную жизнь, так он же не господь бог. Он всего лишь слабый человек, подверженный страстям мирским. Он за то на себя епитимью налагает и кается. Авторитет епископа Арнульфа был таков, что король Дагоберт его ближайшим советником сделал. Так они с лучшим другом Пипином, который стал майордомом, и руководили Австразией, пока мальчишка король табунам девок юбки задирал, не зная в этом ни стыда, ни меры.
Арнульф и Пипин уже и детей сговорили. Анзегизель и Бегга поженятся, как только в полный возраст войдут. Почтенный епископ и не знал, что его собственный внук от этого брака станет прародителем целой плеяды выдающих личностей, таких, как Карл Мартелл, остановивший натиск арабов на Европу, Пипин Короткий, который отправит в небытие вконец выродившихся Меровингов, и Карл Великий, возродивший Империю на Западе. Он не знал об этом и просто смотрел на выпавший снег, подъезжая к дому, который был немногим меньше, чем королевский дворец.
— Ваше преосвященство, — склонился сенешалк, которого епископ завел себе, подражая королевскому двору. — Вас ждут.
— Кто? — удивился епископ. Немногие могли вот так вот запросто зайти в дом к одному из шести патриархов галльской церкви. Тогда на Западе еще было это звание.
— Герцог Баварии Гарибальд, — пояснил сенешалк.
— Что??? — изумился епископ. — Веди его в трапезную. И вели подать обед.
— Слушаюсь, господин, — склонился слуга.