— Ничего не понимаю!.. — воскликнула приёмная мать Валерьяна. — Что же — заклятий было два?..
И — что бы вы думали: Иванушка-дурачок ответил ей так, словно он лично при наложении обоих заклятий присутствовал:
— Несомненно — два. Первым из них мой дядя Валерьян Петрович поднял из могил мертвецов Духовского погоста. Я догадываюсь, для чего именно он это сделал, но сейчас не о том речь. А при помощи второго заклятья он каким-то образом удалил с Губернской улицы тех её обитателей, которые жили близ погоста. И вот этого я уж точно понять не могу. Ну, то есть: ясно, что он не желал попасться на глаза свидетелям. Но вот вопрос: где сейчас все эти люди? — И он глянул на Валерьяна так, будто ожидал, что тот на его вопрос ответит.
Однако Валерьян не сумел бы ответить, даже если бы пожелал это сделать. Изнанка заклятий — механизмы их действия — были ему неведомы. Либо в красном гримуаре ничего об этом не говорилось, либо у Валерьяна не хватало познаний, чтобы вникнуть в суть сделанных разъяснений.
А вот Иван, похоже, пожаловаться на недостаток познаний теперь не мог. По крайней мере — познаний в классической латыни.
— Ладно, — сказал он, отвернувшись от Валерьяна и снова устремив взгляд на страницы книги, — посмотрим, что здесь говорится об этом. — И он снова начал переводить: — Вернув предметы, нужно произнести изначальное заклятье задом наперед — vice versa, как тут сказано. Но обратить его вспять удастся только после того, как подобным образом заклинатель поступит и со вторым заклятьем. И его обратное произнесение также должно быть в точности сопряжено с тем местом, где было наложено заклятье изначальное. Причём сделать все перечисленные нужно... — И тут Иван внезапно осекся, ахнул и захлопнул книгу.
А потом, выхватив из кармана возвращенные часы, отщелкнул их крышку и глянул на них. После чего в его голубых глазах словно бы вспыхнуло пламя. Не глядя, он положил часы обратно в карман пиджака и опять воззрился на Валерьяна.
— Что? — забеспокоилась Софья Эзопова. — Что ты там вычитал, дружочек?
Вместо ответа Иван быстро шагнул к Валерьяну, подхватил его за связанные полотенцем запястья и рывком поднял с пола.
— Придётся нам, — сказал он, глядя Валерьяну куда-то в переносицу, — пойти прогуляться, не дожидаясь рассвета.
— Да что ты там прочел-то?.. — снова вопросила приемная мать Валерьяна, уже сбиваясь на крик — а ведь она не кричала, даже когда стул сломал ей ключицу!
— Я прочёл, — Иван наконец-то повернулся к ней, — что для обращения обоих заклятий существует императивное условие. Прочесть их vice versa нужно до восхода солнца следующего дня. Иначе будет поздно.
— В каком смысле? — Софья Эзопова то ли и вправду его не поняла, то ли — поверить в услышанное просто не решилась.
— В том смысле, — проговорил Иван, — что иначе восставших покойников упокоить мирно не удастся. Да это бы ещё полбеды! Ведь не удастся вернуть и тех, кто пропал невесть куда с Губернской улицы! Где они останутся, я понятия не имею. Но вот что до рассвета осталось чуть больше трёх часов — это мне известно доподлинно.
И тут только до Валерьяна дошло, на какую прогулку намерен его вывести родственник.
— Нет! — Валерьян мотнул головой и уперся обеими ногами в пол. — Я с тобой никуда не пойду, даже не мечтай!
— Зачем же мне мечтать? — Иван Алтынов недобро усмехнулся. — Если не пойдешь сам — я тебя переправлю хоть волоком. Те предметы, которые ты оставил на погосте — без тебя мне их не отыскать. Равно как и не определить, где именно ты бубнил заклятье, из-за которого пол-Губернской обезлюдело.
И с этими словами он, как и обещал, волоком потащил Валерьяна к дверям.
Однако раньше, чем он довел упиравшегося Валерьяна до порога, в дверь снаружи загрохотали кулаком. И послышался голос Лукьяна Андреевича Сивцова:
— Эй, есть там кто? Отпирайте! У нас гости!
Ещё никогда старший приказчик купцов Алтыновых не позволял себе обращаться к кому-либо из своих господ в таком тоне.
[1] Тетя (фр.)
Глава 23. Беглецы
1
Валерьян Эзопов так удивился словам и тону старшего приказчика Сивцова, барабанившего в дверь его спальни, что даже перестал упираться. Так что Иван (теперь явно не Иванушка-дурачок, а Иван-умник) в один миг мог бы подтащить его к порогу. Но Иван и сам, похоже, не ожидал появления Лукьяна Андреевича с какими-то там гостями. Так что застыл на месте и даже несколько ослабил хватку на связанных полотенцем запястьях Валерьяна — перестал вздергивать их вверх.
А вот приёмная мать Валерьяна ничуть не стушевалась — крепкая оказалась дама, ничего не скажешь. Словно бы позабыв о сломанной ключице, Софья Эзопова лёгкой тенью скользнула к двери. И движения её показались Валерьяну завораживающе грациозными, так что ему поневоле подумалось: а, может, не случайно в его воображении маменька представилась ему давеча в виде демоницы-суккуба — соблазнительницы и погубительницы мужчин? Впрочем, когда Софья Кузьминична заговорила, голос её по-прежнему выдавал боль, которую она испытывала. А правую руку она продолжала баюкать левой рукой. И Валерьян ощутил даже короткий всплеск раскаяния — он уж точно не планировал попадать стулом в маменьку и калечить её!
— Лукьян Андреевич, ты что так расшумелся? — спросила Софья Эзопова с интонацией снисходительного недовольства — и, по своему обыкновению, обращаясь к старшему приказчику на "ты". — У нас тут важные семейные дела, а ты нас от них отрываешь. Каких таких гостей ты нам привёл?
Последовала недолгая пауза — Лукьян Сивцов, похоже, не ожидал найти тут хозяйскую сестрицу. И, когда он заговорил, голос его звучал уже куда тише и почтительнее:
— Покорно прошу меня извинить, Софья Кузьминична, ежели побеспокоил не вовремя. Но тут со мной — Денис Иванович Огурцов, и с ним еще — городовой. Они говорят: им надобно немедля побеседовать с кем-либо из господ.
Валерьян поневоле вздрогнул, что явно не укрылось от внимания Ивана Алтынова, бросившего на него быстрый, недобрый взгляд. Денис Иванович Огурцов состоял в должности исправника — начальника уездной полиции Живогорска. И то, что он заявился посреди ночи в дом купца первой гильдии Митрофана Кузьмича Алтынова, да ещё и заявился в сопровождении городового, ничего хорошего не предвещало.
Между тем Софья Эзопова повернулась к племяннику и взглядом как бы спросила его: отпирать ли дверь? Иван секунду поразмыслил, а потом наклонился к самому уху Валерьяна и быстро прошептал:
— Сейчас я тебя развяжу, родственничек, но не вздумай выкинуть какой-нибудь номер! Просто стой рядом со мной и помалкивай. А не то — я прямо сейчас уведомлю господина Огурцова о том, что именно ты задумал и воплотил, когда узнал, что мой отец намеревается изменить своё завещание.
И уж этого-то Валерьян точно не ждал! Иван-умник никак не мог проведать о том, что его отец хочет переписать духовную! Валерьяну и самому пришлось потратить на подкуп помощника нотариуса две сотни рублей, чтобы тот рассказал ему о новом завещании купца первой гильдии — подготовленном, но ещё не подписанном. И Валерьян так погрузился в изумленные мысли, что даже не понял, какой вопрос задаёт ему Иван. И тот основательно дернул его за связанные руки, заставив к себе прислушаться.
— Так ты понял меня? — вопросил он — явно не в первый раз.
И Валерьян нашел в себе силы кивнуть в ответ. Так что Иван быстро распутал полотенце на его руках и швырнул белую тряпицу на умывальный столик. После чего шагнул к двери, вытянул из кармана пиджака ключ и отпер дверной замок. Но сперва он засунул сзади под пиджак, за пояс брюк, латинскую книгу в красной обложке.
2
Иван не забыл спрятать гримуар, а вот про поломанный гамбсовский стул вспомнил только тогда, когда порог комнаты уже переступили исправник Огурцов, неизвестный городовой, пришедший с ним, и Лукьян Андреевич Сивцов — именно в таком порядке. И тогда прятать обломки предмета мебели было уже поздно. Все трое вошедших воззрились на искореженный стул, но Софья Кузьминична, упреждая их вопросы, тут же проговорила: