Жадно глотая воздух, я подскочил на кровати; сердце рвалось из груди, болью отдаваясь в висках. Харон, дремавший в кресле-качалке, тоже встрепенулся, скидывая с себя плед. Он, как и я, по-прежнему был одет в рабочую поддежку.
– Тише, тише! – с отеческой заботой укладывая меня обратно, приговаривал Харон. – Все хорошо. Видишь – это я, это – твоя келья. Все хорошо.
Он поправил влажную повязку на моей голове, присел на край кровати и продолжал:
– Ну ты меня и напугал. Я уж думал – все, придется нового Парня выписывать.
– Я… не справился?
– Еще как справился! – наставник слегка похлопал меня по плечу. – Ты, Парень, в рубашке родился.
– Так сказать? – усмехнулся я.
– Точно, – улыбнулся Харон, – так сказать.
– А как я… как я здесь-то очутился? – опомнился я.
– Ну как, как… я тебя сперва повыше на ступени вытащил, пульс пощупал – живой, дышишь. Доделал работу. Нельзя было не доделать. Ну а потом уж тебя потащил. Правда, за воротами пришлось скинуть баллоны, иначе не вытащил бы. Так что, за ними еще вернуться придется.
– Я вернусь, – рванулся я, поднимаясь на локтях.
– Успеешь вернуться. Не убегут. На-ка, – Харон взял с тумбочки стакан и поднес к моим губам, – выпей.
Напиток был горьковатый и вяжущий рот. Я поморщился.
– Пей, пей. Это травяной бальзам. Он тебя укрепит.
Послушно выпив все до дна, я снова откинулся на подушку, и затылок отозвался тянущей болью.
– Что там, черт возьми, произошло? – спросил я. – О ком ты все время говорил – она? И что это за оружие такое?!
Силы не позволяли мне повысить голос, а перед глазами еще стояло ужасающее водяное торнадо и в ушах раздавался лязг цепей, жуткий стон купели и вой Батьки, ведь для меня все это произошло лишь миг назад, и я не имел представления о том, сколько времени я пробыл без сознания.
– Понимаю, Парень, у тебя немало вопросов, – вздохнул Харон.
– Только не говори, что я чего-то не пойму. – настаивал я. – Мне нужны ответы!
– Ты и правда не все сейчас поймешь, Парень. Но ты прав – мне пора дать тебе некоторые объяснения. Оружие…, – Харон прокашлялся. – Видишь ли, военная промышленность всегда являлась и остается наиважнейшей для любого государства, заботящегося о сохранении своих территорий и ресурсов. Вот и мы не отстаем, так сказать, от прогресса. Батька – это одна из новейших отечественных разработок. Секретная. Экологически чистое оружие. Думается мне, что не за горами вакуумная бомба. Жуткая ирония, конечно, – уничтожение с заботой об окружающей среде. Но в прежние годы без Батьки приходилось туго. Так что, в нашем случае, такое оружие лишним точно не будет. Впрочем, это ты еще Мамку не видел…
– И сколько еще членов семьи в арсенале? – поежился я.
– Это ты верно подметил, – усмехнулся Харон. – Наше старое оружие иначе как дедовским не назовешь. Каменный век. Как мы прежде выживали, ума не приложу. А что касается твоего вопроса в целом, Парень, то в двух словах всего не расскажешь. Придется вернуться к самым истокам. Ты уверен, что хочешь услышать это прямо сейчас?
– Да, хочу, – не отступал я.
– Хорошо.
Харон поднялся и выключил ночник. Теперь келью освещал лишь приглушенный, мягкий свет торшера. Часы в кают-компании пробили трижды. Мой опекун вернулся в кресло-качалку, укрылся пледом и сложил руки на животе, сомкнув пальцы в замок. Некоторое время его взгляд блуждал по келье. Наконец, собравшись с мыслями, Харон начал:
– Москва не сразу строилась. В отличие от Белокаменной, Санкт-Петербург шагал в Европу семимильными шагами! Окно, прорубленное в нее Петром Алексеевичем, быстро становилось триумфальной аркой. Налаживались новые торговые связи и пути. Расширялись границы государства. Санкт-Петербург стал новой столицей Российской империи. Сменялись Императоры и Императрицы. Как грибы после дождя в городе росли купеческие особняки, церкви и соборы. И в середине восемнадцатого века, Императрица Елизавета Петровна, желая отобразить в архитектуре всю мощь российской империи, повелела возвести дворец – зимнюю резиденцию – не уступающую своим величием лучшим архитектурным шедеврам мира. До полного завершения строительства, длившегося восемь лет, Елизавета не дожила всего один год. И по-настоящему обживать дворец довелось уже Екатерине Второй, преемственно, так сказать, унаследовавшей престол от мужа – Петра Третьего. Однако дворец она находила безмерно неуютным и потребовала возвести подле него другой, не столь большой и претенциозный, но более камерный и уютный. В нем же, по завершении строительства, проживали ее фавориты и размещалась первая коллекция произведений искусств, полученная Екатериной в Берлине в счет уплаты долга перед Россией. Благодаря именно этой коллекции, состоявшей более чем из двух сотен художественных полотен, и берет свое начало история музея. Впрочем, для публичного доступа музей был открыт гораздо позднее.