Потерпев фиаско на поприще искусства и забот о братьях наших меньших. Лёва обратил свой взор на науку и уже выписал циклотрон из Франции и ядерную лабораторию из США, когда не выдержали его соседи. Тяжко удручённые частыми встречами в самых неожиданных местах с Лёвиными бюстами (один из них был даже обнаружен в храме Божьем) и его же бывшими питомцами, доведённые до отчаяния невозможностью в условиях демократического общества покончить с Куперовским с помощью полиции, они призвали на помощь большую политику. Проявив редкостную изворотливость, соседи вспомнили о начинающихся выборах и выдвинули Лёву в премьер-министры Израиля, решив хоть так освободиться от него. Население, уставшее и от Ликуда, и от Аводы, с восторгом поддержало независимого кандидата, по данным опросов общественного мнения он быстро оставил далеко позади всех конкурентов, и быть бы Куперовскому премьером, но судьба судила иначе.
Лёва Куперовский возвращается домой.
Незадолго до решающего дня Лёва после встречи с избирателями Хайфы гулял в одиночестве по улицам этого портового города. Кое-где на стенах красовались его предвыборные плакаты, и от собственной приветливой улыбки у Куперовского поднималось настроение. Неожиданно рядом с ним взвизгнули тормоза, два плечистых молодых человека в тёмных очках подхватили его под руки, втолкнули на заднее сиденье "Вольво", после чего автомобиль, резво набрав скорость, помчался в неизвестном направлении. Седовласый джентльмен, сидевший рядом с водителем, обернувшись к Лёве, сказал ему что-то по-английски. Лёва беспомощно пожал плечами.
- Смотри-ка, Стив, - обратился громила справа от Куперовского к напарнику, - как Воннегут-то наш назюзюкался, родной язык забыл.
- Да не обращай внимания, Жора, - ответил тот. - Они ж с Азимовым ещё с Бостона не просыхают.
Лёва открыл было рот, чтобы объяснить, что его, кажется, с кем-то спутали, но Стив сделал мгновенное движение рукой, и в горло Куперовского хлынула обжигающая жидкость из бутылки с красивой наклейкой.
- Ну нельзя же так, ребята, - сказал седой. - Всё-таки известный писатель, вы б поаккуратнее,
- А по мне хоть Хемингуэй, - пробасил Стив. - Дать бы этому алкашу по громкоговорителю, он бы и отрубился у меня до самого Конгресса. Так я ж этого не делаю, вот виски собственный на них трачу. Лучшее лекарство для этих джонов.
- Да, с американами оно всегда так, - подтвердил Жора.
Это было последнее, что услышал Лёва, проваливаясь в сон.
Когда он открыл глаза, вокруг покачивался океан. Судя по обстановке, он находился в кают-компании роскошного лайнера. Его тело было свалено в шезлонг у четырехместного столика, заставленного едой и напитками. В соседних шезлонгах возлежали три разновозрастных весельчака, одетые даже для морской прогулки весьма легкомысленно. Английская речь, постоянный хохот, звёздно-полосатые семейные трусы и аналогичный государственный флаг в вазе для цветов в центре стола подсказывали, что это были американцы. Корабельный рупор, надрываясь, выдавал нечто игривое. Вдруг, поперхнувшись, он умолк на несколько секунд, после чего над волнами поплыли звуки "Янки дудль". Соседи-весельчаки мгновенно встали и, вытянувшись по стойке "смирно", начали вполголоса подпевать, их глаза, как по команде, увлажнились. Зрелище было весьма трогательным.
- Мама, - сказал Лёва.
В этот момент гимн завершился. Заметив, что Куперовский очнулся, американцы обратили к нему сияющие скалозубые лица и открытые бутылки. Никто из них не понимал ни слова по-русски, зато они очень любили Лёву, называли его то Куртом, то мистером Воннегутом, дружески хлопали по плечу, спине, щекам, говорили что-то про Конгресс эт Москоу и поили, поили, поили... По вечерам кто-то отволакивал его в каюту и по утрам притаскивал обратно к столику. А хмельной гейзер всё не иссякал.
Однажды утром, проснувшись, Лёва обнаружил, что находится на суше, в постели, и его бесцеремонно трясёт хмурый грубый субъект, отдалённо напоминавший самого Лёву, но в полтора раза выше. Это был настоящий Воннегут, ему пришлось добираться из Хайфы в Россию за свои деньги, и поэтому он был очень зол, как объяснил Куперовскому портье, вышвыривая его из пятизвёздочного отеля в столицу нашей Родины город Москву.
Так Лева вернулся. Теперь он работает на прежнем месте, и его стол стоит недалеко от моего. Снова уезжать он не собирается, потому что от судьбы не уйдёшь.
А недавно отыскались следы его дяди Изи. Как выяснилось, расставшись с Лёвой, он переехал в США, намереваясь в скором времени покорить новые вершины на своём жизненном пути. Однако из всех слоев американского общества первой оценила возможности Израиля Куперовского вездесущая нью-йоркская мафия, которая похитила его и держит в некоем секретном месте, дабы использовать его дарования в гнусных преступных целях. Узнав обо всём этом от заокеанских родственников, Лёвина мама возмутилась и вышла на тропу воины. Сейчас она как раз снаряжает небольшой, но хорошо вооружённый отряд из членов клана Куперовских, который должен нанести удар по сообществу гангстеров, вырвать дядю Изю из их преступных лап и вернуть в лоно семьи. На достижение этой благородной цели ассигновано всё состояние Лёвы, оставленное им в Израиле. Для проведения воздушной разведки в Штаты уже направлен Куперовский-с-Веги на своей летающей тарелке. Дед Авраам отвечает за проведение разоблачительной кампании в американской прессе. Дед Моисей готовит явки и пути отхода. Дядя Исав обучает бойцов отряда английскому языку. Кажется, мафии таки придётся несладко.
КРАХ ОПЕРАЦИИ "БОЛЬШИЕ ПЕЙСЫ"
Сейчас, когда Россия с Израилем обменялись послами, в Кремле отпраздновали пурим, на Красной площади торжественно прошло обрезание иудейских младенцев, а в бывшем Мавзолее - выставка талесов и цоресов, мало кто вспоминает прежние холодные времена. Но даже те, кто не страдает ранним склерозом, ничего не слышали о миротворческой акции "Большие пейсы" и о роли моего приятеля Лёвы Куперовского в деле освоения космоса. Мне тоже известно не всё, но я чувствую настоятельную необходимость рассказать о том, что знаю.
Однажды вечером, когда Лёва покинул проходную родного КБ, к нему подошли двое в форменных мешковатых костюмах и, профессионально подхватив его под руки, синхронно прошипели: "Пройдёмте, товарищ!" Было ясно, что эта парочка явилась из внутренних или внешних органов, а в таких случаях отказываться от приглашения просто неприлично. Лёва обмяк и безропотно позволил вести себя, куда им хотелось. Всю дорогу у того из сопровождающих, что шёл справа от Куперовского, верхняя пуговица пиджака хрипела, нехорошо ругалась и настойчиво выясняла, скоро ли доставят козла безрогого. Вначале Правый что-то отвечал шёпотом, поднося ко рту крышечку недопитой поллитровки, но потом ему, видимо, надоело, и при очередном вопросе он, рявкнув: "Слава КПСС!", разбил бутылку о фонарный столб. Пуговица замолчала, Лёва как-то сразу оказался лишним, и Правый начал посматривать на него со значением, вертя в свободной руке "парабеллум". По счастью, тут они и пришли. К большой нескладной собачьей будке. Левый постучал в крышу и, свалив Куперовского ловким приёмчиком, на лету подхватил его и втолкнул ногами вперёд в круглое отверстие. Проскользнув по наклонному желобу, Куперовский плюхнулся на жёсткий неудобный стул, стоявший посреди просторной комнаты, освещённой люминесцентными лампами. За двухтумбовым канцелярским столом восседал типовой мундирный полковник с седеющими по уставу висками.