- Езжай, Мигель, езжай, гости торопятся окунуться в интимную жизнь столицы, - похлопывая шофёра по могучим плечам, дружеским тоном произнёс гид, а потом, обращаясь уже к советским туристам, вполголоса прокомментировал. - Забыл сказать вчера: вышеупомянутый господин Либерзон развил в Сексопотамии столь бурную деятельность, что многие туземцы волей-неволей выучили язык его далёкой родины и на всякий случай передали эти знания потомкам. Ныне практически каждый местный житель понимает русский и почти умеет говорить. Сам-то я владею им в совершенстве, - скромно добавил он, - потому что хотя и являюсь шведом, но воспитывался в качестве приёмного сына в русской семье евреев, удачно уехавших из Гомеля в Хайфу через Стокгольм, где они и поселились. Кстати, в данный момент мы оставляем слева от себя варьете "Весёлые ножки", где сегодня идёт водевиль по произведению какого-то вашего автора "Каждый мнит себя гигантом, видя секс со стороны". Исходная пьеса называлась, по-моему, "На дне", но в ней подредактировали диалоги, добавили несколько пикантных сцен и танцы топлесс. А вот и главная цель нашего путешествия, нон-стоп лав-клуб "Любовь спасает мир" с круглосуточной демонстрацией форм спасательниц и средств спасения. Здесь я оставлю вас наслаждаться бытом рядовых и прочих секстантов. Автобус будет ждать у входа в восемь вечера. Чао!
И прежде, чем дорогие гости (точнее - их руководитель) успели возразить, он испарился, прихватив транспортное средство. Обратной дороги они не знали, валюту на такси было тратить исключительно жалко, и пришлось войти в вертеп разврата.
Про сам вертеп Лёва отозвался примерно следующим образом:
- И это было таки да!
Казалось бы: что ещё можно добавить? Однако вдумчивый читатель не простит мне, если не узнает в подробностях, что происходило внутри.
Нашу делегацию на пороге заведения встречали девицы, одетые в костюмы от Евы национальной советской расцветки. Однако что-то перепутав (или предугадав?), они размалевали себя под российский триколор, причём в голубое были выкрашены самые дорогие для нас части. Трижды совокупившись с гостями по русскому обычаю (Настя с трудом уклонилась, буквально убежав от рослого аборигена с загребущими нахальными ручищами, не говоря уж про всё остальное), их ввели в зал. Как только они вошли, осанистый метрдотель раскатисто воскликнул:
- Приветствуем к-нские туристы на древний коитянский почва! По старинный московский традиция сегодня в ваша честь бьют фонтаны из чистейшая русская водка "Смирнофф", а всякий присутствующая девушек в обязательный порядок будем мазать чёрный икрой и облизывать. И всё - за ваш счёт, который мы завтра прислать в отель. А теперь - цыгане! Гуляй, щедрый славянский душа!
- Стойте, у нас суточные... Лимит! - взвизгнул ошарашенный размахом празднества Квазимоденко, но было поздно.
На сцену с гиканьем, визгом и иными физиологическими звуками высыпали цыгане обоего пола в цветастых нарядах с разрезами в неподобающих местах. Недостаток этнической принадлежности они с лихвой компенсировали переизбытком темперамента и экспрессии. Дети сексопотамских степей пели, плясали и совершали прочие непотребства, активно и целеустремлённо используя подручные предметы. Позже Лёвушка признался мне, что никогда не встречал столь виртуозного владения гитарой.
Цыган сменили актёры местной театральной труппы. Они представляли нечто из средневековой жизни в переложении на русский вездесущего Либерзона. К сожалению, язык снежной Московии претерпевал в устах лицедеев слишком чудовищные метаморфозы, что, в сочетании с массой съеденного, слизанного и выпитого, несколько затуманивало восприятие аудиовизуальной информации, однако Куперовский запомнил, что пьеса носила крайне нравоучительный характер и была посвящена небольшому эпизоду из истории непростых взаимоотношений двух старинных итальянских родов - Вагинелли и Копулетти. Младшие отпрыски фамилий, Дефлорация Копулетти и Десад Вагинелли, остро взалкали друг друга, но вместо того, чтобы вступить в соответствующую романтическую связь, очертя головы устремились в скоропалительные брачные узы. Действие вертелось вокруг настойчивых попыток родственников образумить парочку и убедить её перестать валять дурака и наконец заняться сексом и столь же упрямого сопротивления юнцов, которых подзуживал священник, глубоко отрицательный персонаж. Однако на авансцену ещё в первом действии вынесли шикарную многоспальную кровать, и по законам жанра уж в третьем-то она должна была заскрипеть. Так и произошло. Молодых всё-таки уломали, и в финале они, сопровождаемые и наставляемые наиболее сексапильными членами обоих семейств, парно, а затем группами и коллективно опробовали сей станок Венеры. Желающие из публики могли присоединиться и присоединялись, так что вскоре мизансцена приняла столь гомерический размах, что и сам Гомер содрогнулся бы. Если бы увидел, конечно.
Грянули аплодисменты. По залу, разнося снедь и услаждая взгляды, засновали официантки в кокетливых белых бюстгальтерах, а вниманием присутствующих вновь насильно завладел метр:
- Ну а сейчас - сюрприз для гости из другая полушария. Излюбленный удовольствий советский граждан - партийный собраний. Повестка дня - аморальный поведений отдельный товарищ. Соседний помещений, пожалуйста.
По бордовой ковровой дорожке публика перешла в... типичный актовый зал, заполненный рядами сцепленных обшарпанных кресел системы "не вставай". На возвышении обнаружились трибуна, стол под зелёным сукном, свисавшим до пола, и несколько стульев. Если предыдущие этапы празднества явно проистекали из давней либерзонады и воспоминаний несравненного Мойши Хаимовича, то текущий момент продемонстрировал неплохую осведомлённость аборигенов о современных происходящему реалиях Страны Советов. Всё было до безобразия знакомо, вот только мебель на сцене буквально громоздилась над залом и, казалось, наезжала на него, да и ораторское место отличалось циклопическими размерами.
- Предлагаю избрать президиум в состав настоящий русский коммунисты, - возгласил герольд.
- И беспартийных, - уточнил Архимандрит Степанович.
Народ затопал, засвистел, заулюлюкал - короче, проголосовал. Советская делегация во главе со своим руководителем по тому же красному половику чинно поднялась на подиум, и тут их взорам открылось такое, что сразу стало очевидно, почему тамошний инвентарь был соединён под непривычными углами и тяготел к гигантизму. Те же вещи с обратной стороны оказались где-то даже изящными и сугубо функциональными.
- В этот миг, - сказал мне Куперовский, - я окончательно понял, почему ответственные товарищи так рвутся в президиум.
Увы, здесь я вынужден умолкнуть, ибо о дальнейшем Клио в Лёвушкином лице вероломно умалчивает, лишь бьётся на полу в безобразных припадках хохота и выдавливает из себя вперемежку с брызгами слюны бессвязные фразы вроде:
- Видел бы ты, как они применяют декоративный бюстик Ленина! А чернильницу! А дырокол!!!
Посему оставляю дальнейшие картины разложения воспалённому и развращённому воображению читателей. Подобно чукотскому барду я описываю только то, что твёрдо знаю. Конечно, недоверчивые граждане могут сказать, что у меня сработал внутренний цензор, а целомудренная Муза возвела барьер на пути перехода печатного слова в непечатное, но я в ответ лишь гордо и решительно пожму плечами и продолжу распутывать клубок сего истинного повествования. А лакуны пусть каждый заполняет самолично, в меру собственной испорченности.
На обратном пути Квазимоденко был печален. Он всё повторял:
- Пятая рюмка коньяка была лишней, - и снова. - Но уж шестую я точно принял зря.
Он чувствовал, что где-то увлёкся, ошибся и потерял бразды и престиж. Он только не понимал, в какой момент это произошло.
Примерно часов в одиннадцать ночи в дверь Куперовского постучали. На пороге заламывала руки Анастасия в чём-то воздушном, что хотелось бы назвать пеньюаром, если бы некоторые особенности покроя не выдавали ночную рубашку от кутюр Нижнеморквашинской швейной фабрики.