— Привет. — Я неловко машу рукой, на щеках появляются следы моего смущения. Я встречалась с Купидоном несколько раз: он приходил и разговаривал с Чарльзом, когда я здесь работала, и несколько раз ему приходилось задавать мне вопросы о чем-то в «Кортес», когда мы менялись местами.
Его лицо озаряет игривая улыбка, и я тоже улыбаюсь.
— Ты проснулась как раз вовремя! — Он отодвигает одну из стоек и подбегает ко мне, чтобы обнять, будто мы старые друзья. Я обнимаю его в ответ и хихикаю. Его воодушевление всегда кажется заразительным. Интересно, как такой счастливый, легкомысленный человек может работать на Чарльза. Они же как день и ночь.
— Прости, что заставила тебя ждать. Я, должно быть, измотана, раз так долго спала. Это на меня не похоже.
— Уверен, он измотал тебя.
Купидон поигрывает бровями, и я краснею от его слов. Он возится со стеллажами с одеждой, и меня поражает, что все знают, что я встречаюсь с мистером Таунсентом. Все, с кем я работала, несколько друзей, которых завела за месяц, что была здесь. Каждый.
Черт. Сплетни в казино распространяются, словно лесной пожар.
— Большинство из этого должно подойти тебе. Если нет, оставь на стойке, и я заберу обратно. Если тебе что-то не понравится, тоже оставь это, но мой вкус безупречен, поэтому, думаю, такого не случится. — Он говорит с такой уверенностью, что я ему верю.
— Хм. Ты хочешь, чтобы я примерила все сейчас? — От самой мысли об этом я чувствую усталость.
— Нет, у нас запланированы спа-процедуры. Я оставлю все здесь, чтобы ты могла посмотреть вещи, когда захочешь. — Подойдя к большой белой коробке на диване, он добавляет: — Это тоже твое. Я понятия не имею, что здесь, и сказали, что мне не разрешено ее открывать. — Он указывает на нее и смотрит на меня — молчаливое сообщение понятно. Купидон хочет, чтобы я открыла, и он смог узнать, что внутри.
Подхожу к коробке и поднимаю крышку, открывая белье. Похоже, тут есть все цвета.
— Хорошие вещи, — говорит Купидон рядом со мной, и я опускаю крышку, мое лицо становится багровым.
Не знаю, зачем Чарльз купил его. Во-первых, мне нельзя носить трусики, а во-вторых, верх моих платьев обычно достаточно узкий, поэтому я не ношу лифчик. У большинства из них вшитый бюстгальтер, и у меня не такая уж большая грудь.
— Включи телефон, пока у мистера Таунсента не случился сердечный приступ.
Я смотрю на Купидона и вижу, что он печатает на телефоне. Думаю, понимаю, на чьей он стороне.
— Он включен, — говорю я самодовольно, потому что это так.
— Включи звук, — отвечает он, не глядя на меня.
Проведя пальцем по боковой стороне телефона, я снова включаю звонок, но не утруждаюсь проверить его.
— Ну же. Он ворвется сюда через две минуты, если ты не ответишь. — Купидон на мгновение замолкает, и, судя по его реакции, он, должно быть, увидел что-то в моих глазах. — Или ты этого хочешь?
Так будет здесь со всеми, после того, как они узнают обо мне и Чарльзе? Я мысленно стону.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Стараюсь скрыть это, глядя на телефон и видя четыре сообщения и два пропущенных вызова, все от него. Я должна изменить его имя на «Боль в заднице», но он, вероятно, даст мне почувствовать реальную боль в заднице, если сделаю это, поэтому решаю не делать.
Сэр: Я не хотел, чтобы ты переставала писать мне, я имел в виду следить за ругательствами, котенок.
Сэр: Котенок?
Сэр: Если ты не ответишь мне, я приду.
Сэр: Тебе не понравится, когда я доберусь туда.
Это должно меня разозлить, как туго он держит меня на поводке, но по какой-то причине я улыбаюсь, глядя в телефон.
— Странно. Когда на меня кричит мистер Таунсент, я не улыбаюсь.
Прячу улыбку так быстро, как только могу, прикусывая щеку изнутри. Когда смотрю на Купидона, он широко улыбается, отчего я только хихикаю. О. Мой. Бог. Я как какая-то школьница, влюбленная в парня, который всегда цепляется к ней на переменах.
Я: Разве у тебя нет встреч, на которых ты должен быть?
Сэр: Я сейчас на одной из них.
Я: Ну, разве ты не должен быть внимательным и не беспокоиться о каждом моем движении?