Алиса оживляется. Вероятно, ёлочный базар отменяется, но это и хорошо. Совсем не уверена, что готова сейчас проводить дополнительное время с Дмитрием.
Мы склеиваем полосочки цветной бумаги, превращая их в яркую красочную гирлянду. Занятие увлекает Алису. Она уже прекрасно справляется, и я прошу у неё немного времени, чтобы поговорить с папой.
Звоню ему, убеждаюсь, что всё хорошо и чувствую в нотках его голоса намёк на влюблённость. Если это то, о чём я думаю, я очень рада за него. Хочется, чтобы он перестал жить прошлым и двинулся дальше. Мы не забудем маму – это без сомнений, но её уже не вернуть. И мне очень хотелось бы, чтобы дни папы наполнились радостью, чтобы он снова ощутил окрылённость, которую способна подарить любовь.
- А ты там как? Я всё ещё переживаю, что отпустил тебя туда.
- Пап, всё хорошо. Мы с Алисой подружились. Она чудесная девочка. Ей не хватало любви и чуточку воспитания. Я справляюсь просто прекрасно…
- Даже не сомневался, что ты покоришь этот Эверест. Ты у меня умничка. А что насчёт отца девочки? Мне показалось, что он смотрел на тебя с ревностью… У вас ведь ничего нет? Эмма, что творится в головах миллионеров, не знаешь, но я боюсь, что он причинит тебе боль.
- Папуль, не переживай за меня. Ладно? Сам сказал, что я умничка. У нас с Дмитрием ничего нет. И вообще… Я няня его дочери. Он смотрел на меня так, потому что ему показалось, что я привела девочку на своё свидание. Какому отцу это понравится?
Поднимаю голову и вздрагиваю. Дверь я закрыть забыла, и вот в дверном проёме стоит Дмитрий, а я даже дар речи теряю. И как долго он слушал мой разговор с отцом? Что-то мне совсем это не нравится.
- Папа, я пойду. Приятно было услышать твой голос. Пока Алиса не доделала всю гирлянду без меня, присоединюсь к ней. Целую.
- И я тебя целую, дорогая. Будь осторожна там.
Была бы раньше… а теперь уже и поздно локотки кусать, что уж тут сделаешь?
- Долго вы здесь стоите? – спрашиваю, не скрывая раздражения, и смотрю на Дмитрия.
- Не очень, но я так не думал…
- Не думали как? – переспрашиваю я удивлённо.
- Не думал, что ты притащила Алису на своё тайное свидание. Я сам не знаю, почему так отреагировал. Мне не понравился парень, который сидел рядом с вами, потому что он смотрел на тебя слишком похотливым взглядом.
Прошибает от таких признаний. Ладони мгновенно увлажняются, а сердце колотится где-то в глотке. Сглатываю чересчур вязкую слюну и встаю.
Только не подавай вида, что тебя это действительно волнует, Эмма!
- Я рада, что вы обо мне неплохого мнения. Мне приятна эта мысль. Вы что-то хотели?
- Только позвать вас на обед, ведь Мария Олеговна уже накрыла на стол.
- Уже пора?
Вроде бы недавно завтракали, но смотрю на часы и понимаю, что время бежит неумолимо быстро. А дальше Алиса ляжет на дневной сон…
- Мы сейчас спустимся. Спасибо, что напомнили об обеде. Мы даже не смотрели на часы.
Дмитрий только кивает.
Уходить он не спешит, а как я должна пройти в коридор, чтобы не соприкоснуться с ним? А если соприкоснёмся, то чувствую, не устоим перед очередной вспышкой. Даже на расстоянии я чувствую искры между нами. Воздух будто бы наэлектризовался, даже кажется, что потрескивает что-то.
Мы стоим молча, и я плавлюсь под сосредоточенным на мне взглядом. В этой тишине так много невысказанности, но я боюсь начать и всё испортить.
Что я могу сказать?
Снова извиняться?
- Ты сделала это по приказу моей дочери и ничего не сказала мне… Почему? – всё-таки первым спрашивает Дмитрий.
У него чертовски привлекательный голос, вибрирующий на окончаниях, похожий на музыку леса. Отчего-то именно такое сравнение тут же приходит в голову.
- Я не могла… Такое было условие нашего договора.
- Тогда ответь мне на вопрос, Эмма: ты бы сделала это, не потребуй от тебя чего-то подобного Алиса?
- Что вы хотите услышать?
Поднимаю голову, и наши взгляды с Дмитрием скрещиваются. Я готова утонуть в этом омуте окончательно и бесповоротно.
- Хочу понять, один ли болен… Излечимо ли это заболевание, вот и всё. Ты сделала это только из-за требования Алисы? Ты могла сказать ей, что подобное делать не станешь, но всё-таки ты поцеловала меня…
- Я показала вашей дочери пример, как порой данные необдуманные обещания могут отразиться на тебе в будущем.
Взгляд Дмитрия темнеет, а лицо мгновенно бледнеет. Он стискивает зубы и кивает. Всё-таки решаюсь пройти мимо него и добавляю полушёпотом:
- В коридоре я отвечала вам не из-за её требования.
А после этих слов сбегаю. Сама не знаю, зачем я это сказала. Дурочка же! Надо было молчать. Не смогла сдержать язык за зубами, потопила себя ещё сильнее.
Глава 24. Дмитрий
«В коридоре я отвечала вам не из-за её требования»,- слова Эммы набатом стучат в ушах, повторяются снова и снова.
Горло стягивает удушливым комом.
А почему, Эмма? Почему ты делала это?
Всё-таки мы больны? А болезнь такая не лечится… Она исцеляется - любовью. И это неправильно. Я испытывал что-то похожее с Евой, и это не привело ни к чему хорошему. Возможно, потому что не было взаимности, и жена просто позволяла любить себя? Ради благ, которые получала рядом со мной? Иначе как ещё объяснить её измены? А Эмма? Она тоже из-за денег склонилась ко мне? И отвечала на поцелуй?
Мне так хочется понять, что происходит со мной… с ней… с нами.
Проверить? Испытать Эмму? Но как? Как мне убедиться, что в этот раз всё по-настоящему? И на что я рассчитываю?
Понимаю, что продолжаю стоять у двери в её комнату и просто разглядываю обстановку. У неё здесь особенно уютно и пахнет так приятно, нежно… Вроде бы Эмма ничего особенного не сделала, а подарила таинственное тепло этому месту.
Взгляд прилипает к успевшей опустить свои лепестки розе, и мне хочется оживить её. Подарить Эмме огромный букет.
Пытаюсь тормозить себя и уводить мысли в другое направление. Эту розу даже не я подарил, хоть Эмма посчитала иначе. И это нечестно отчасти.
Медленно бреду в столовую, хоть аппетита и нет совершенно никакого. Кажется, я потеряю сон и покой, пока не разберусь в своих чувствах к Эмме. И в её ко мне. А если они всё-таки есть?
- Дмитрий Евгеньевич, ну слава богу! Там Полина заявилась. Требует встречи с вами, - подбегает ко мне раскрасневшаяся Мария Олеговна.
Полина?
Меня прошибает ледяным потом, а всё тело сковывает от ярости. И что она забыла здесь? После того что она сотворила, ещё хватило наглости заявиться в мой дом? Этот момент мы сейчас быстро решим.
- Где она?
- Охрана держит её у ворот.
- Не стоит её пускать. Я сам выйду.
Штормит немного, и я вспоминаю, что не принял сегодня лекарство. Неплохо было бы сделать это, если не забуду, как только поговорю с Полиной.
Накидываю пуховик, обуваюсь и выхожу.
Полина переминается с одной ноги на другую в своих сапожках на высокой шпильке, тонущей в снегу. Смериваю преступницу грозным взглядом. Как у неё ума вообще хватило прийти сюда?
Сказать, что я зол – не сказать ничего.
Я не посадил её, а мог бы сделать это за то, что чуть было не убила моего ребёнка из своих корыстных побуждений. И ведь у меня есть запись от врача. Свидетели есть. Полина может сколько угодно отрицать свою вину, но и я вправе добиваться справедливости. И после совершённого она нагло возвращается в мой дом?
Ещё эта боевая раскраска, слишком откровенно бросающаяся в глаза, шубка… капроновые колготки. Какой идиотке придёт в голову ходить зимой в этих колготочках? Она потом их вместе с кожей снимать планирует?
- Даже в дом не пригласите няню своей дочери? – спрашивает Полина заискивающим голосом.
Что-то неприятно даже просто лицезреть сие бедствие. Когда я принимал её на работу, она выглядела иначе: простая, наивная. Ловко натянула на себя овечью шкуру, ничего не скажешь.