Их покололи и порубили во сне, они даже сообразить ничего не успели, не то что пустить в ход оружие.
- А что с Котом? - спросил я.
- Кота они пытают, требуют деньги, которые он вез нам для закупок.
- А были деньги? - спросил Манхэттен.
- Были, Кот обещает отдать им, если оставят жить.
- Они оставят, - помотал головой Манхэттен.
- Значит, Кот должен был дать нам денег, чтобы мы остались здесь и продолжали закупать меха. Это наверняка не меньше миллиона баксов. Солидные "бабки". Если он ничего не сказал нам об этом, значит, решил нас убрать, как только мы выберемся из города. А потом свалил бы все на Обуха и Шило. Да только Обух его перехитрил. И выследил.
- Сколько их там? - тихо спросил Манхэттен.
- А зачем тебе? - подозрительно покосился на него Димка. - Хватит, чтобы тебя на тот свет отправить.
- Погоди, Димка, - вмешался я. - Ты же сказал, что их четверо. Они никак не ожидают, что на них могут напасть. А в доме - не меньше миллиона "зеленых". Ты понимаешь, что это решение всех наших проблем? Едем в Москву, забираем твою благоверную и наследника да мотаем подальше. Заедем куда-нибудь, где про такие безобразия ещё не слыхали, и будем потихоньку жить. С такими-то деньгами. Ну, решайся!
- Я пойду! - вызвался сразу Манхэттен. - В Москве нам опять поводок накинут на шею и снова сюда же отправят, а пока здесь ошивается Обух, нам кранты. Только Креста и его подручных все это не колышет. Коля прав, по-другому мы от них не уйдем. Я эту породу знаю. Пока с тебя можно получить хоть что-то, тебя будут держать за горло. Я иду.
- Так как? - спросил я ещё раз Димку.
- А чего - как? Пойдем.
Мы их раздолбали, как Бог черепаху, они, голубчики, даже пикнуть не успели. Изрешетили мы их в решето, с каким-то остервенением, с яростью, порешили всю бандитскую кодлу, которая нас втянула в эту гонку за смертью. Порешили вместе с их вожаком-душегубом. Как знать, может быть, именно моя пуля оторвала кровавую дорожку бывшего полицая Обуха? Кота они убили ещё до нашего появления, деньги лежали на столе, в открытом чемоданчике, нам даже искать не пришлось. Баксов было не меньше, чем в тот раз, когда нас снабжали для закупок. Мы выскочили за двери, засовывая автоматы под пиджаки.
Рисковали мы, конечно, смертельно. В этом городке в доме у каждого, вернее, почти у каждого, имелось ружье. Но люди, видимо, были настолько задавлены, настолько деморализованы, что уже не понимали, что можно, а чего нельзя. Несмотря на стрельбу, никто даже на улицу носа не высунул, хотя все занавески на окнах были откинуты, а ставни приоткрыты. Мы почти бегом пробежали улицу и, быстро миновав ещё одну, остановились возле трансформаторной будки.
- Будем уходить? - спросил Димка.
- Надо бы, да только как? - развел я руками.
- Деньжищ у нас, мужики, пропасть! - лихорадочно блеснул глазами Манхэттен. - Эх, ещё бы кассу общака прихватить!
- Мало тебе головных болей и приключений на свою задницу? - спросил я его. - Хочешь, чтобы за тобой кроме Москвы ещё и весь Краснодарский край гонялся?
- Ребята, а я, кажется, знаю, где эта самая касса, - прошептал Димка.
Я посмотрел на него и по выражению лица догадался, что он не шутит и действительно что-то знает, или о чем-то догадывается.
- Говори! - почти приказал я.
- Помните, ночью Хлюст по двору у нас шастал? Сначала в сортир заскочил, а потом к нам? Он не засаду искал, он деньги прятал!
Мы переглянулись. А ведь, черт возьми, возможно! Кассу-то при нем не нашли, не зря его пытали. И нас потом о ней спрашивали.
Действительно, надежнее места не найти. В его доме и рядом, наверное, между пальцев весь песок, всю землю пересыпали, по песчиночке, по комочку.
Мы стояли, молча курили и думали. С одной стороны, у нас на руках деньги, о каких мы раньше даже мечтать не могли. Их вполне хватило бы на то, чтобы уехать подальше, в спокойное место, где нас никто не отыщет, и жить, забыв все произошедшее, как дурной сон. А с другой стороны мы предполагали, и не безосновательно, что знаем место, где лежат не меньшие деньги, и не надо было никого убивать, ни у кого отбирать их. Всего-навсего залезть багром в сортир и пошарить, а после быстренько смотаться из этого города, добраться до Москвы, и, забрав семью Димки, умотать в просторы матушки-России.
Но вместе с тем мы так же хорошо понимали, что сейчас начинается поголовная проверка всех подозрительных мест и людей в городе. И на всякий случай нас тоже могут пригласить для некоторых объяснений. А встречаться с капитаном Павловой, учитывая все произошедшие события, было бы равносильно самоубийству. Волей-неволей, мы оказались участниками и свидетелями целой серии убийств, в том числе участкового милиционера, что уже не оставляло нам никаких надежд.
И все же мы решили рискнуть и попытаться извлечь эти деньги, если они там были. Соблюдая, насколько возможно, осторожность, мы приблизились к нашему домику, нырнули во двор, огляделись. Все было тихо и спокойно. Мы вошли в дом, прикрыли ставни, оставив щели для наблюдения на окнах, выходящих на улицу.
Манхэттен отправился в сарай, искать багор, или что-нибудь вроде этого. Он долго возился в полумраке сарая, чертыхался, чихал от пыли, весь облепился паутиной, но так ничего подходящего и не нашел.
Когда он вылез весь перепачканный в паутине, его увидел сосед из-за заборчика, отделяющего дворы.
- Здорово! - обрадованно помахал он рукой. - Ты че там искал?
- Баг-о-ор, - ответил, отплевываясь, Манхэттен.
- Багооор? - протянул удивленный сосед. - А на кой он тебе?
- Уронил кое-что в сортире, не руками же шарить?
- А, это бывает, - рассмеялся сосед. - Я тоже ключи ронял. Сейчас дам тебе багор.
Он сходил в сарай и принес счастливому Манхэттену багор.
- А чего уронил-то? - спросил сосед, вручая багор Манхэттену. Ежели ключи, то багром не подцепишь.
- Штаны у меня туда соскользнули, - брякнул Манхэттен, исчезая с багром в сортире.
Сосед недоуменно пожал плечами и ушел в дом, махнув рукой на придурковатого москвича.
Мы сидели в доме, чтобы не мельтешить всей компанией во дворе, не вызывать интереса соседей. Вскоре мы услыхали свист. Димка выглянул в окно, выходившее на задний двор, и увидел Манхэттена, который призывно махал рукой из сортира.
Димка вышел во двор.
- Принеси какой-нибудь таз, - велел Манхэттен Димке.
- Да где же я его тебе возьму? - удивился Димка.
- Ну тогда неси пакет в руках, - разозлился Манхэттен. - И давай поскорее, воняет тут.
- Да уж, дерьмо - не розы, - философически вздохнул Димка, отправляясь на поиски таза.
Он возился возле времянки, пытаясь отыскать среди всякой домашней утвари таз, когда его окликнула кормившая кур соседка из другого двора:
- Чего ищешь, сосед? Может, подскажу.
- Таз ищу, - развел руками Димка.
- И не ищи, - махнула рукой полная соседка. - Отродяся у Мельниковых таза не было. Я тебе дам, ежели ненадолго.
- Да я моментом! - обрадовался Димка.
Соседка вынесла большой медный таз, и Димка, буркнув слова благодарности, помчался к Манхэттену, который переправил багром в таз большущий пакет, перевязанный бечевой и завернутый в клеенку. Пакет был тяжелый, увесистый, плюхнулся он в таз с мерзким шлепком, обдав Димку брызгами, на что тот разразился бранью, которая, впрочем, показалась детским лепетом по сравнению с тем, что он услышал в следующее мгновение от соседки, которой принадлежал таз.
- Ах ты ж, байстрюк проклятый! Трам-там-тарарам-блям-блям... и все такое прочее, что в литературе обычно заменяется многоточием.
- Я ж в том тазе варенью варю! А ты дерьмо таскать в нем вздумал! Вы чо, москвичи, все такие головой слабые?! - вопила она, сотрясая забор.