- Николай? - позвал Димка.
- Жив, - отозвался я. - Не вставайте! Эй! Менты! Есть кто живой?!
Ответил мне только тяжелый стон. Я осторожно встал и пошелк нему, выставив перед собой пистолет.
- Не вздумайте дергаться! - предупредил я на всякий случай.
- Мы никого не хотим убивать, не заставляйте нас это делать.
Мне никто не ответил, я продолжил движение и натолкнулся на лежащего на боку, подогнув колени, милиционера, недалеко от которого валялся фонарик, помигивающий желтым огоньком. То ли у него кончалась батарейка, то ли он от удара об асфальт забарахлил сам по себе. Я подобрал фонарик и наклонился над лежащим, одновременно всматриваясь в темноту и понимая, что в этот момент, с фонариком в руках, я смертельно рискую, представляя собой отличную мишень. Но из темноты не было ничего слышно, только какой-то тяжелый вздох. Я тем временем нащупал шею лежащего милиционера, и понял, что он мертвее мертвого. Вот это мы влипли! Я тяжело поднялся с колен и осторожно пошел в сторону второго, откуда доносился тяжелый стон, а теперь наступила тишина.
- Коля! - окликнул меня откуда-то из темноты Димка. - Что там?
- Ничего пока, сидите не высовывайтесь! - уклонился я от ответа, ещё не зная, что со вторым милиционером и не желая ставить его в известность о гибели напарника, если он сам был жив, о чем я мысленно молился.
Но мои молитвы не помогли. Второй милиционер лежал невдалеке, судя по всему, он пытался отползти в кювет, за ним по асфальту широкой красной лентой тянулся кровавый след, но доползти ему было не суждено. Я опустился перед ним на колени, пытаясь обнаружить признаки жизни, но все мои усилия были напрасны. Стреляли мы в упор, и жилеты против "АК" на таком расстоянии были бессильны.
- Что с ним? - услышал я за спиной.
Ко мне наклонился Димка. Он был явно озабочен и расстроен. Еще бы не расстраиваться. Мы только что убили двух милиционеров при исполнении ими служебных обязанностей. Все. Мы перешли последнюю черту. Если до этого у нас была хотя бы слабая надежда выкрутиться, хотя бы получить в случае неудачи минимальный срок, то теперь все это рухнуло. И рухнуло с треском. Мы встали против закона. Мы сравнялись с теми, от кого пытались убежать. Они нас настигли. Настигли раньше, чем мы об этом догадались. Настигли в тот самый момент, когда мы жадно потянулись к дармовой копейке.
Я поднялся с колен. Вокруг стояла оглушительная, звенящая тишина. Прямо посреди асфальта сидел Манхэттен и плакал, размазывая рукавом по всей морде сопли. Хотел я сказать ему пару ласковых, да что было говорить? Если разобраться, все происшедшее было всего лишь логическим завершением происходившего с нами в последнее время. Уступая бандитам шаг за шагом, принимая правила их игры, мы тем самым принимали на себя и часть их сущности, сами становились в чем-то похожими на них. Мы приняли их законы, и уже тогда оказались вне законов человеческих.
- Вставай, проехали, - тронул я за плечо Манхэттена.
- А что делать с милиционерами? - спросил Димка.
- Отнесем их в машину, будут проезжать - заметят. Или утром разберутся.
Конечно, лучше было бы, чтобы разобрались утром.
Мы погрузили тела убитых в их же машину, одного на заднее сидение, другого на переднее.
Пока мы проделывали это, мимо проехала встречная машина, которая было притормозила, пытаясь разобрать, что происходит на обочине, но тут же рванула дальше.
Мы заторопились, но как выяснилось, тревога наша была напрасной. То ли водитель так толком и не понял, что происходит, то ли не решился сообщить об этом на пост, боясь попасть в свидетели. Мы ехали, сменяя за рулем друг друга, без остановок и перекуров. Подъезжая к Москве, бросили машину, не рискнув прорываться на ней. Нам удалось тормознуть туристский автобус, на котором мы благополучно миновали все посты. Автобус приехал на Белорусский вокзал, где мы и вышли. Решили не лезть в метро с сумками, набитыми оружием.
На Тверской, отойдя подальше от вокзала, поймали частника, который и развез нас по домам. Перед тем как расстаться, договорились встретиться вечером у меня, обсудить последние детали нашего отъезда из Москвы, тем более, что сначала Димка должен был поговорить с женой.
Дома я долго плескался в ванной, приводил себя в порядок, потом позвонил Димке и попросил его, когда он поедет ко мне, прихватить по дороге чего-нибудь из еды. Я посмотрел на часы и завалился спать до самого вечера. Проснулся перед самым приходом ребят, даже в магазин не успел сходить. Наскоро умылся и поставил на плиту чайник, понадеявшись на жену Димки.
И она нас не подвела. Принесенная Димкой сумка была битком набита пирожками всех сортов и разными вкусностями, на которые мы с подъехавшим чуть раньше Манхэттеном, набросились, словно звери, только сейчас почувствовав, как голодны. Димка принес с собой пару бутылок водки, но пить мы не стали. Как-то не хотелось. Мы чуть пригубили из стаканов и отодвинули их.
Уже за душистым чаем принялись обсуждать дальнейшие планы. Собственно, планы были ясны. Выясняли, куда лучше всего податься.
Сразу же и безоговорочно были исключены все места, где у кого-то из нас находились родственники. Нас, несомненно, будут искать, и любая подобная ниточка могла бы привести к нам.
После долгих дебатов сошлись на том, что ехать надо в Сочи. Там тепло, и наверняка где-то недалеко от города, в какой-нибудь тихой деревушке, мы найдем возможность приобрести дома. Ехать решили завтра же, но не на поезде, а на машине, которую договорились купить утром на рынке в Южном порту. Покупать решено было на имя Димкиной жены. Он позвонил домой, сообщил супруге о нашем решении, и она с ним согласилась. Чтобы уехать пораньше, все остались у меня и рано утром уже были на рынке. Там все тоже прошло успешно, машину нам удалось купить быстро, ещё быстрее оформить, но уже на выходе, когда я прощался с Димкой, уезжавшим домой к жене, чтобы вернуться с нею за нами, я увидел краем глаза группу крепких парней в кожанках, среди которых мелькнуло знакомое лицо. Я узнал Заура и поспешил отвернуться. Заур скользнул взглядом по нашей троице и, кажется, не заметил меня. Я заторопил Манхэттена поскорее убраться с авторынка.
Встреча с Зауром заставила меня поволноваться, но волновался я, как видно, зря. До самого моего дома мы доехали без приключений. Почти всегда голодный Манхэттен отправился на кухню разогревать остатки вчерашнего пиршества, а я стал собирать документы и все самое необходимое, готовясь к скорому отъезду. Манхэттен, по его собственному определению, все свое носил с собой. Еще вчера он приволок ко мне сумку и чемоданчик. В сумке было оружие, а в чемоданчике носильные вещи на первое время.
Зазвонил телефон, я подошел, взял трубку и тут же чуть не выронил её. Звонил Крест. Его голос, тихий и вкрадчивый, я запомнил на всю жизнь.
- Здорово, крестник, - ворковала трубка. - Что же ты даже не заехал поздороваться? Нехорошо, нехорошо. Мы тут ждем, волнуемся, нянек за вами посылаем, а вы уже, оказывается, в Москве-матушке.
- Да мы только прорвались, я как раз собирался приехать, рассказать...
- А чтобы доехать к нам, тебе понадобилось мотануть на Южный рынок и купить себе тачку. Так?
- Да это мы просто посмотреть заехали, мы же не купили, - оправдывался я, проклиная мысленно Заура и надеясь, что он хотя бы не засек Димку.
- Ты вот что, голубь, заливать в другом месте станешь. Ты слушай сюда. Через полчаса ты будешь у нас. И если не придешь сам, то... Да ты сам знаешь, что. Давай!
И он положил трубку. Я постоял, послушал гудки и тоже опустил трубку на рычаги. В дверях кухни, напряженно вытянув шею, стоял Манхэттен.
- Что случилось? - спросил он почему-то шепотом.
- Крест, - односложно ответил я.