Мы достигаем переднюю части дома. Я измеряю взглядом витражные стёкла. За ними темно, поэтому цвета выглядят как разные оттенки серого. Они образуют мотивы, по одному в каждом окне. Я распознаю женщину и мужчину. Мужчина стоит на коленях перед женщиной и протягивает ей цветок. Интересно, знает ли жена Конроя, что он построил здесь музей, посвященный ей? Возможно, она бы к нему вернулась, если бы знала, что для него значит.
Я протискиваюсь между двумя кустами в виде птиц, которые стоят вплотную к дому, прижимаюсь лбом к одному из окон и ладонями оттеняю глаза. Внутри виллы беспросветная тьма. Тем не менее я различаю большую прихожую. Белый пол, тяжелая люстра и двойная лестница, ведущая в галерею на втором этаже. Нигде не видно никакого движения.
— Дай мне кота.
— Подожди ещё.
Я смотрю на Скиннера так, будто он сошел с ума.
— Конечно же, я подожду.
Затем забираю у него маленькую статуэтку. Удивительно, как долго может длиться период времени от одного до ста. Я закрываю глаза, чтобы успокоиться, сосредоточиться, но тут же появляется лицо Сая, его смех вспыхивает перед моими закрытыми веками. Затем женщина-статуя кричит, как будто напугана до смерти. Я крепче хватаю фигуру кошки, ожидая звука сигнализации.
Ничего не происходит. В доме нет никакого движения. Никто не включает свет, и всё остаётся спокойным.
Рядом со мной Скиннер качает головой.
— Любой другой уже вызвал бы дружинников.
Теперь мы в затруднительном положении. Нам нужен вой сирены, чтобы незаметно разбить окно.
— Всё равно сделай это, — говорит Скиннер. — Мы должны рис…
В этот момент женщина в саду снова кричит, и я пользуюсь моментом. Замахиваюсь ненастоящим котом, отворачиваюсь и бросаю его в окно. Романтическое изображение разбивается на тысячи осколков, которые дождём обрушиваются на меня и Скиннера и засыпают пол внутри дома. Не могу поверить. Сначала неохраняемые ворота, затем бьющееся стекло на первом этаже. Вероятно, у передней двери тоже нет предохранителя. Похоже, Конрой не особо отдаёт предпочтение мерам безопасности. Что пошло нам на руку. Мы больше не теряем ни секунды. Скиннер забирается на подоконник и тянет меня наверх, затем мы проникаем внутрь виллы.
Первое, что я замечаю, это затхлый воздух. Как в ангаре, когда Скиннер показал мне самолет.
— Кто-то спит глубоким и крепким сном спящей красавицы, — вслух размышляет он, поскольку в доме все еще нет никакого движения.
Я понятия не имею, кто такая «спящая красавица», но сейчас это не имеет значения. Впервые за несколько недель я полностью сконцентрирована. В режиме созерцателя.
В пустом вестибюле, за исключением двух больших кошачьих статуй, нет никакой угрозы. Никто не прячется и не наблюдает за нами. С обоих сторон отходят широкие двустворчатые двери. Они закрыты. Где-то здесь внизу должен быть доступ к подземному гаражу.
— Иди направо, — шепчу я, затем исчезаю в направлении левой из двух дверей. Я бесшумно достаю свой нож. Он не тот, которым я защищалась тогда в Вудпери. Прежний я потеряла где-то в испытаниях и невзгодах прошлых месяцев. Но не важно, какое оружие я ношу. Лезвие, есть лезвие, и я с любым могу хорошо обращаться.
Я поворачиваю ручку и медленно открываю одно из крыльев дверей. Теперь в нос мне бьёт отвратительное зловоние, сладковатое и в то же время терпкое. Я заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов, пока не проходит первое отвращение, затем вхожу в комнату. Это типичная гостиная промышленника. Напротив окон находится возвышение с мягким уголком, в середине комнаты круглый, белый огненный фонтан. Я подкрадываюсь и ощупываю очаг, но он холодный. Затем обнаруживаю источник неприятного запаха: цветочные букеты, заполняющие углы комнаты. Это лилии, насколько я могу судить в темноте. Их головки свешаны вниз, стебли сморщились и почернели от гнили.
Никому нет дела до этой виллы. Всё это становиться всё более подозрительным. Даже если что-то случилось с владельцем, где вся прислуга? Где дворецкий? Где садовник? Где домохозяйка? Где повариха? Как будто все, кто здесь жил, вдруг провалились сквозь землю. Осталась лишь женщина в саду, одинокая реликвия из прошлого. Я чувствую покалывание на шее. В этом поместье есть что-то чертовски странное.
Я поднимаюсь на возвышение и осматриваю обивку, одеяла и подушки. Лучшие ткани: кашемир и дамаст. Но что-то в этом изысканном впечатлении, которое появилось в первый момент, когда я взглянула на мягкий уголок, беспокоит меня: противный запах гнили, который здесь гораздо сильнее, чем рядом с цветами. Я осматриваюсь по сторонам. У задней стены возвышения есть еще одна дверь. Я медленно подхожу к ней, и зловоние становится сильнее. Более едким. Я прикрываю воротником куртки рот и нос, останавливаюсь у двери и приседаю, чтобы заглянуть в замочную скважину. Внезапно чья-то рука хватает меня за плечо. Я сразу же оборачиваюсь и прижимаю кончик ножа к подбородку Скиннера.