Скиннер сухо смеется.
- Ты не знаешь его. После смерти моей матери он стал законченным параноиком. Он постоянно ожидает нападения. Он не успокоится, пока все купиды и вся Ничейная Земля не будут уничтожены.
Я чувствую, как мой рот пересыхает. Не то, что мне будет не хватать купидов, если их вдруг не станет. Но теперь, когда я знаю откуда родом Сай, мне становится плохо при мысли о ненависти промышленников по отношению к Ничейной Земле. Во враждебности жителей Ничейной Земли, голодающих перед воротами города, богатые могут винить только себя.
Нам навстречу идёт группа молоденьких женщин, все выглядят одинаково. Похоже, сейчас в моде не только иметь детей-близнецов, но и самим быть близнецами. Я присматриваюсь к ним. Они носят такие же маски, которыми прикрывают лица те промышленники, что были уже в возрасте, когда начали продавать бессмертие - или те, которым есть что скрывать. Как, например, Дариан Джед Ли. Как только я вспоминаю о нем, перед моим внутренним взором тут же всплывает его гладкое, дружелюбное лицо. Его улыбка, не исчезнувшая даже тогда, когда он хотел всех нас прикончить.
Интересно, сколько Ли знает о последних нескольких неделях? Если он контролирует наши чипы, то вероятно, видел, как мало мы пользовались нашими способностями, и пришел к выводу, что мы где-то прячемся. Или он проследил за нами и приставил наблюдателей. Возможно, он просто ждал, пока наша группа разделится, прежде чем отправить один из своих вертолетов, как тогда, в Ничейную Землю. Пока мы бродим по Лондону, Ланди уже, возможно, в руинах. А Пейшенс сидит между людьми своего отца и направляется к нему, чтобы он снова мог использовать её в своих собственных целях.
Внезапно мне становиться трудно дышать, и я исчезаю в переулке. Расстёгиваю пряжки на моей куртке, чтобы освободить грудь. Я буквально вижу, как другие созерцатели, а также дети, бегут по горящему острову. Как длинные стволы винтовок следят за их перемещениями, а затем стреляют. Будто дети животные на охоте. Будто запрет на оружие никогда не существовал.
- Джо, - Скиннер, становясь передо мной, снимает капюшон. - Все в порядке?
Я закрываю глаза и пытаюсь изгнать из головы этот жуткий сценарий. Но он продолжает разъедать клетки моего мозга, обжигая и причиняя боль. Затем я медленно выдыхаю, чтобы изгнать панику из моего тела. И делаю глубокий вдох, чтобы сразу же закашлять. Я чувствую резкий запах, не менее едкий, чем страшные мысли. Я отворачиваюсь и стараюсь сдержать рвоту.
Позади меня Скиннер весело хмыкает.
- Всё не так уж плохо.
Со слезами на глазах, я поворачиваюсь к нему. В руке он держит фляжку, которую я тут же узнаю. Однажды он продезинфицировал мне рану на ноге жидкостью из этой флажки.
- Как ты можешь это пить? - хрипло спрашиваю я.
- Это дело привычки.
Он закрывает фляжку и снова прячет, затем его веселое выражение лица меняется.
- Всё снова в норме?
Я киваю.
- Я тоже не знаю, что со мной было.
- Предполагаю, что это была паническая атака.
- Вздор…
Скиннер поднимает обе руки.
- Ты ведь тоже человек, Джо. Человек, как и все мы.
Сначала я не понимаю, почему он так говорит, потом догадываюсь:
- Ты нас подслушивал. Меня и Сая.
- Было невозможно следить за вами и ничего не слышать. Особенно его. Честно говоря, я не спускал с него глаз ещё в Вудпери. Даже для созерцателя он казался мне слишком внимательным. Но со временем я понял: паренёк влюбился по уши... он стоял перед твоим окном, как Ромео перед балконом Джульетты.
Я без понятия кто такие Ромео и Джульетта. Несколько секунд я смотрю на Скиннера, затем отталкиваю его в сторону и покидаю переулок. Я сразу же снова оказываюсь посреди толпы, в окружении смеющихся лиц, безупречной кожи, парфюмированных тел и платьев с парчой. Скиннер с трудом поспевает за мной.
- Эй! - он хватает меня за руку. - Это ведь всего-навсего была шутка.
Я вырываюсь из его хватки и продолжаю идти дальше.
- Я просто не фанат выпендрежа Сая, - снова пробует Скиннер, догоняя меня.
На нём снова капюшон и как только он идёт со мной бок о бок, нам становиться легче пробираться сквозь толпу. Хоть я и неохотно это признаю, но в моём нынешнем состоянии без него я бы совсем пропала. Возможно, настало время быть с ним честной.
- Я не вернусь назад, - тихо говорю я.
Скиннер поворачивает ко мне голову, но ничего не говорит.
- Я не вернусь на Ланди.
Прежде чем Скиннер успевает хоть что-то спросить, я ускоряю шаг и исчезаю в водовороте людей, который, похоже, волшебным образом тянется к площади Пикадилли. Когда там не устраиваются Ритуалы Проклятия, то площадь с виселицами освобождается для пешеходов. Здесь часто проходят спонтанные празднества, в честь Нового Порядка. Чаще всего, их организовывают корпорации. Вот и сегодня здесь собралось невероятное большое количество людей. Они переговариваются, смеются. Некоторые танцуют под музыку, исходящую из наушников.
- Подожди! Отчего же ты убегаешь на этот раз?
Я не скажу Скиннеру, что заставило меня покинуть остров. Если бы Пейшенс хотела, чтобы он узнал, она сама бы рассказала ему. Мне просто нужно собраться с мыслями. Затем я внезапно замираю. На меня смотрит лицо Сая, серьёзное, напряженное и слишком большое. Рядом я замечаю своё собственное лицо, такое же неподвижное, как и его.
Мои ноги просто отказываются идти дальше, и я смотрю на стены домов, которые с трех сторон окружают бетонированную площадь. Полотна, которые обычно показывают Ритуал Проклятия, включены, но на них видна не казнь. Вместо этого там снимки из Центра Модификаций. Однако на этот раз они показывают не купидов, а нас. Сая. Меня. Джеварда. Полли. На снимках видны и остальные созерцатели, скрывающиеся на Ланди. Я пораженно смотрю на фотографии, под которыми стоят наши имена, а наверху каждой из них надписи:
«В РОЗЫСКЕ ИЗ-ЗА ПОХИЩЕНИЯ ДЕТЕЙ И ПРЕДАТЕЛЬСТВА КОДЕКСА СОЗЕРЦАТЕЛЕЙ»
За нас тоже объявлена награда. 20.000.000 AMOC за поимку каждого. А я стою на площади, полной людей. Беззащитная. Лёгкая добыча. Я вспоминаю дружинников, код 24. Похоже, не только у них есть приказ поймать нас, но и у всего города.
Прежде чем я успеваю шевельнуться, Скиннер притягивает меня к себе. Сначала я думаю, что он снова решил попробовать один из своих трюков. Что он делает вид, будто поймал меня. Я уже вижу, как гуляки бросаются на нас, потому что каждый из них хочет быть тем, кому достанется награда. Жадные, как ищейки. Но он не делает из этого шумное представление. Он просто прижимает меня к себе и невзначай поправляет мои волосы на плечах так, что они падают мне на лицо. Я прислоняюсь к нему и позволяю ему провести меня через толпу, просто делаю вид, что очень устала. Будто мне нехорошо.
Промышленники почти без исключений отступают от меня. Они ничего так не страшатся, как болезней и страданий, и как только кто-то начинает производить нездоровое впечатление, это вызывает у них отвращение. Краем глаза я наблюдаю за гуляками, которые освобождают нам место, но все еще пялятся на нас. Любопытные, в поисках сенсации. Очарованные, в то же время они испытывают отвращение. Скиннер пару раз извиняется. Из-под капюшона его голос звучит как у образованного, воспитанного сына из высших слоёв общества. Мы покидаем площадь как можно быстрее, чтобы не привлечь ещё большего внимания, и чтобы никому не успело придти в голову заглянуть под наш камуфляж.
Глава 11
Время, которое мы выиграли, благодаря нашему быстрому полёту на комбикоптере к центру города, теперь уходит в пустую. После того, как поиск подходящего передвижного устройства оказался там неудачным, дела в жилых районах тоже обстоят не лучше.
Скиннер снимает солнечные очки и чистит стёкла рукавом. На улице, по которой мы идем, темно, а в особняках вокруг нас так тихо, как будто там больше никто не живет. Насколько безумно промышленники веселятся в центре города, настолько же ценят здесь своё личное пространство.
В такой местности странновато ходить пешком.
- Скиннер? - я смотрю на него. - Почему они не ищут тебя?
Он смотрит на меня, хотя его повреждённый глаз остаётся пустым. В другой закралась ирония.
- Потому что иначе мое имя было бы написано большим шрифтом на стенах Пикадилли. Не думаю, что мой отец этого хочет.
- Какое твоё настоящее имя?
Он колеблется, но, в отличие от случая ранее, он не пытается отвлечь от себя внимание, нападая на меня. Тем не менее я понимаю, что ему не нравится эта тема. Он не любит вспоминать о своей роли отвергнутого сына.
- Все в порядке. Для меня ты все равно останешься Скиннером.
Я беру его за руку. Мы молча идём бок о бок сквозь невыносимо жаркую ночь. После звуков острова - шумного ветра, бушующего океана, птиц, которые будили нас, как только наступало утро - мне кажется, что здесь мёртвая тишина.
- Ты это слышишь? - внезапно спрашивает Скиннер.
- Мотор, - отвечаю я. - Приближается машина.
Мой спутник быстро оглядывается по сторонам.
- Если ловко всё обставим, то никто так скоро не заметит ограбления. Но сначала мы должны заставить водителя остановиться...
- Как насчёт «купид угрожает девушке»?
Скиннер качает головой.
- Ради такого никто не остановится. Слишком опасно.
Шум двигателя становится громче. Я лихорадочно пытаюсь что-нибудь придумать. В городе мы не встретили почти ни одного автомобиля, а здесь снаружи их очень хорошо прячут за метровыми воротами и стенами. Мы просто обязаны воспользоваться этой возможностью, но наши шансы на успех малы.
Машина быстро приближается. Промышленники ездят только с закрытыми дверями и непробиваемыми стёклами. Это крепости на колёсах, подготовленные к любой возможной опасности. Скиннер тянет меня в сторону, и мы прижимаемся к одной из стен, как только машина быстро подъезжает. Звук двигателя все еще тихий, он звучит как тонкое электрическое хихиканье. У автомобиля бросающийся в глаза светло-голубой цвет, но всё же это не блестящая хром-лакировка, которую предпочитает Дариан Ли. К тому же, окна тонированы. Мы могли бы его использовать, чтобы незаметно покинуть город. Если бы только знали, как его украсть.