Вторая торговая точка расположена у дороги на райцентр и представляет из себя мини-маркет со стеклянными стенами, а тут у нас классический купеческий лабаз в миниатюре: массивные стены, дверь с перекладиной на пудовом навесном замке и одно небольшое окно, то и дело наполовину закрытое фанеркой с рукописным текстом «Прием товара» или «Отошла на 5 минут». На каждой стороне фанерки по объявлению, очень удобно.
Но вторая надпись – стопроцентный обман, за пять минут от магазина в режиме «туда и обратно» сходить просто некуда, он гордо высится на пустыре. Пустырь, судя по нарядной табличке на длинноногом столбике, важно называется «Ярмарочная площадь», но лично я там никаких торгово-увеселительных мероприятий никогда не наблюдала. Может, они случались прежде, до карантина, не знаю, я тогда в Пеструхине не жила, лишь изредка в гости к родственникам наезжала.
Домик в деревне я купила вскоре после карантина, который с большим трудом и ущербом для нервной системы – и своей, и кота – кое-как пережила в городской «однушке» без балкона.
Шура, бедный мой Шуруппак, был настолько сильно травмирован необходимостью постоянно и неотлучно пребывать в одном ограниченном пространстве со мной, любимой, что начал линять, как весенняя белка. Я замучилась собирать по дому клочья рыжей шерсти, смотреть в тоскливые зеленые глаза и выдумывать изыски, которыми можно разнообразить кошачье меню и взбодрить несчастное животное. Как только карантин закончился, мы с Шурой рванули в деревню к тетке Вере, а уж она надоумила нас купить домишко по соседству.
– Не барские хоромы, конечно, – агитируя меня на переезд, с достоинством отмечала родственница, – но всяко попросторнее твоей городской конуры. И садик есть, и огородик, и мы с Митяем рядом будем, чем сможем – подсобим завсегда, чай, не чужие люди, а родная кровушка…
Домишко продавался срочно, цену за него просили невеликую, моих сбережений как раз хватало. Я решила, что это знак, и стала домовладелицей. Правильное ли это было решение – не знаю, время покажет. Но Шуруппаку деревенская жизнь понравилась. Линять он перестал, наоборот, замеховел и потолстел.
И то сказать, не потолстеть на деревенских харчах сложно… С этой тревожной мыслью я ущипнула себя за бочок – не отложились ли на нем уже утренние теткины пироги? – и решила, что ничего, кроме бутылочки вина, покупать не буду.
Морщась от того, что слегка перестаралась со щипком, я вошла в магазин и встала в очередь. Три тетки, образующие ее, тут же оглянулись и через плечо уставились на меня. Они потаращились, вразнобой покивав на мое вежливое «доброе утро!», а потом скучковались, нарушив четкое линейное построение, и зашушукались. Да в чем дело-то? Что сегодня с бабами такое?
На всякий случай я внимательно посмотрела на свое отражение в витрине с колбасными изделиями. Свет мой зеркальце из нее получилось так себе, мутное, но вроде бы выглядела я нормально. Не милее всех на свете, не белее и не румянее, но и не дурнее толстой бабы в калошах на босу ногу, мужской футболке и линялых велосипедках, вставшей в очередь за мной.
При этом на бабу в калошах никто и внимания не обратил! А на меня продолжали посматривать, перемежая взгляды конспиративным шушуканьем.
Терзаясь смутными сомнениями и испытывая нарастающий дискомфорт, я кое-как дождалась, пока все впереди стоящие и назад оглядывающиеся отоварятся. Увы, из магазина они не вышли, а рассредоточились по помещению, продолжая бросать на меня любопытные взгляды.
– Ну, что?! – не выдержав, сердито выдохнула я в мясистое лицо продавщицы Любани, уставившейся на меня во все глаза.
– Это я должна спросить – что? – густым голосом прогулочного теплохода пробасила Любаня – женщина большая и крепкая, в одном лице и продавец, и грузчик, и, если надо, вышибала.
– В смысле?
– Брать что будешь?
– Вон тот портвейн. – Я указала на полку со спиртным в тылу Любани, целясь в бутылку, щедро усыпанную нарисованными медальками.
Бабы, рассредоточившиеся было по магазину, сползлись в кучку, как примагниченные, завздыхали и заахали.
– Пить будешь? – со стуком переставив затребованную бутылку на прилавок, прямо спросила Любаня.
– Буду, – не стала запираться я.
– С горя или с радости? – Любаня неожиданно мне подмигнула.
Бабы придвинулись ближе.
– В смысле?
Продавщица неожиданно смутилась:
– Ну, мож тебе понравилось…
– Что? – Я ничего не понимала.
– Ну это ваше… бац-бац, трах-бах…
– Да что ж ты, Любка, такое городишь, а?! – возмутилась вдруг толстуха за моей спиной. – Какой же бабе понравится, когда ее сильничают?!
– Чего?! – Я обернулась к непрошеной защитнице.