— Великий государь Алексей Михайлович повелел предстать пред светлые очи свои Артамону Сергеевичу Матвееву! — громко вскричал он.
А Матвеева нет ни в сенях, ни на крыльце. Отправился на мельницы. Послали гонца, всегда тут же сидящего в готовности.
— Нет, Семен Лукич, пусть у меня язык отсохнет, если скажу худое про Матвеева, — шепнул Стрешневу Долгорукий. — Государь в его доме поганые позорища смотрит, да о примирении с Никоном говаривает. Нет уж, избавь. Ордын-Нащекин да Матвеев первые люди теперь у трона.
Не успел Долгорукий договорить, как снова отворилась дверь и стольник позвал к царю Ордын-Нащекина.
Алексей Михайлович сидел возле одного из окон Крестовой палаты на вызолоченном кресле с высокой спинкой и подушечкой из червленого бархата. Он рассматривал лежащий перед ним на дубовом столе, покрытом зеленым сукном, план регулярного сада, оставленный ему немцем. На царе было надето легкое шелковое полукафтанье, украшенное спереди золотыми кружевами и петлями; на ногах — сапоги из красного сафьяна с золотыми и жемчужными прошивками.
Нащекин поклонился до земли и, приняв печальную мину, остановился в безмолвии у обитой красным сукном двери.
— Здравствуй, Афанасий, — весело сказал Алексей Михайлович. — Что скажешь хорошего?
От жарко натопленной ценинной[27] печки лицо царя раскраснелось, белокурые волосы и густая светлая борода еще больше оттеняли яркость румянца.
— Великий государь, — отвечал боярин, — хорошего мне сказать нечего. Но видя твое государево веселие, не хотел бы теперь нарушать его. Дозволь отложить до другого раза.
— Всегда ты, Лаврентьевич, приходишь ко мне мрачный, как ворон, — нахмурился царь. — Что опять случилось?
Ордын-Нащекин повалился ему в ноги:
— Радея о твоей Великого государя пользе, Христом Богом прошу: откинь от дела своего омерзелаго холопа Ордын-Нащекина. Ради дела Государева со всеми боярами остудился, всеми ненавидим и облихован, негде подклонить грешную голову. Ради меня стали казить[28] Государево дело.
— Полно, полно, Лаврентьевич, — поморщился Алексей Михайлович, — встань.
Боярин поднялся с колен и, держа в руке свою высокую шапку, встал с опущенной головой возле двери.
— Тебе нечего бояться, Афанасий Лаврентьевич, — ласково произнес царь. — Я уже сказал и снова повторю: никому тебя не выдам. Ты стоишь и будешь стоять у Польского приказа. Дела твои мне угодны. Говори.
— Не следует, Великий государь, посольские дела мешать с кабацкими откупами, — неожиданно резко заговорил вдруг боярин. Он поднял голову, глаза его заблестели, голос окреп.
— Не щадя живота своего, опять доношу тебе, что доброму не стыдно навыкать и со стороны, даже у врагов своих.
Ордын-Нащекин стал горячо говорить о том, что главные задачи Московского государства состоят не в собирании как можно большего количества денег в казну, а в поднятии народного богатства, в развитии промыслов в торговли. Все свои мысли Нащекин подкреплял примерами иноземными, ссылаясь на немцев и голландцев.
Ордын-Нащекин из дверей, а к царю — Матвеев. Стольника рукой отстранил и вошел. Переглянулись бояре: худородный сын дьяка, а какую власть забрал. Новая царица Нарышкина Наталья Кирилловна — его воспитанница.
— Что мельницы, Артамон Сергеевич? — спросил царь, радуясь приходу Матвеева.
— Виноградную да Меленскую хоть завтра пускай. Лебедевской не видел.
— А как твоя «комедийная хоромина»? Заложил? Помнишь мое слово?
Недавно царь смотрел в доме Матвеева «комедию». А уходя довольный, веселый, похлопал его по плечу: «В одном ты, Сергеевич, не хочешь выполнить моей воли. Почему не строишь новые большие палаты? Тесно у тебя. Наперед сказываю, что не прийду к тебе, донеж не начнешь строить».
— Приезжай нынче в Преображенское, — сказал царь, отпуская Матвеева. — Дети мои без тебя осиротели, ждут не дождутся.
Стольник вновь прокричал в передних сенях:
— Великий государь Алексей Михайлович повелел предстать пред светлые очи свои князю Василию Васильевичу Голицыну!
— Чертеж храма Иосафа Царевича патриарх благословил, — сказал государь. — А теперь, Василий, наздай ты наш Государев двор по моему разумению. Строить Терешке Макарову и Кондрашке Мымрину. План его будет регулярный. Рядом сад регулярный, что немец начертал.