На одном из экземпляров изданного в 1668 году «Урядника, или Нового уложения и устроения Сокольничаго пути» есть надпись, сделанная рукой царя: «Правды же и суда и милостливыя любье и ратного строя николи не позабывайте: делу время и потехе час». Последние слова этой надписи стали пословицей. Правда, по утверждению ученых, смысл этой фразы со временем изменился. Сейчас, говоря «потехе час», мы имеем в виду, что отдыху надо уделять времени поменьше, чем работе. Автор же изречения вкладывал в него иной смысл, уравнивая дело с отдыхом.
Как же охотились и с какими птицами? В нашей стране водятся несколько видов больших соколов — сапсан, бало́бан и кречет. Есть еще средиземноморский сокол, но он очень редок. Кроме больших соколов живут у нас и маленькие — дербник, чеглок, кобчик и пустельга. Обычно охотились с большими соколами. Излюбленной же охотницей птицей был кречет — самый крупный сокол со светлой окраской. Иногда он может быть совсем, белым, но чаще встречается с темно-бурым верхом, буровато-сероватым низом и с пестринами. Кречет окрашен так оттого, что живет среди снегов, на севере от Кольского полуострова до Камчатки.
Реже использовались для охоты и ястребы. Но ястреб, если можно так сказать, «кошка воздуха», он скрадывает свою добычу, затаивается в кроне дерева и броском хватает. А соколы — это «собаки воздуха», они настигают свои жертвы в полете. Пикирующий сокол развивает скорость до 300 километров в час. Кречет, в отличие от других соколов, может брать добычу и с земли, ловить зайцев. Эти смелые и гордые птицы бросаются на добычу, во много раз превышающую их весом. В Азии, например, с соколами охотятся даже на антилоп-джейранов.
Прекрасно описывает соколиную охоту С. Т. Аксаков:
«Обыкновенно охота производится следующим образом: охотники с одним или двумя соколами, разумеется хорошо выношенными, ездят по полям, по речкам или около небольших озер; усмотрев издали птицу, сокола бросают с руки, и он сейчас начинает всходить кругами вверх; когда же он взойдет до известной своей высоты, птицу поднимают, спугивают и сокол, как молния, падает на нее с неба».
Хорошего сокола спускают с руки сразу по прибытии на место охоты. Он взмывает вверх, «делает ставку». Охотники поднимают уток или гусей, и сокол пикирует на дичь.
«Соколиная охота по преимуществу благородная охота, — пишет Аксаков. — Тут дело идет не о добыче, не о числе затравленных гусей или уток, — тут охотники наслаждаются резвостью и красотою соколиного полета, или, лучше сказать, неимоверной быстротой его падения из-под облаков, силою его удара. В народе говорят, что сокол бьет птицу грудью, и при первом взгляде это покажется справедливым; сокол бьет свою добычу крепкими приемными когтями своих задних пальцев, которые он очень искусно складывает вместе, а как в это время ноги его бывают прижаты к груди, то действительно можно подумать, что он бьет птицу грудью. Приемные когти бывают так остры и крепки, удар так силен, что если попадает по утиной шее, то иногда перерезывает ее пополам: голова отлетит в сторону, а утка падает обезглавленною»[37].
Охотятся с соколами верхом. Когда сокол возьмет свою жертву (а это может быть за версту от охотника), надо скорее его отыскать и отобрать добычу, ибо наевшийся сокол охотиться уже не станет.
После смерти Алексея Михайловича соколиная охота приходит в упадок. Слабое здоровье царя Федора и немощность царя Иоанна Алексеевича не позволяли им заниматься этой забавой. У Петра же сложились интересы совсем иные…
Позже в Измайлове охотились юный император Петр II, а также императрицы Анна и Елизавета, которые провели здесь свое детство. Но эти охоты не были уже соколиными, охотились с гончими на волков, медведей, оленей и зайцев. Одна из самых пышных охот была устроена Нарышкиным в 1757 году для императрицы Елизаветы Петровны и ее иноземных гостей. Приглашено было в Измайлово более тысячи человек, для всех доставлены собаки и лошади. Охота сопровождалась великолепными пиршествами, на которых играла роговая музыка оркестра Нарышкина. Как приправа к кушаниям, в то время был популярен тертый олений рог. Кабаньи головы разваривались в рейнвейне.
И все же ничего более пышного, более величественного и грандиозного, чем выезд на охоту царя Алексея Михайловича, не видело Измайлово. Процессия выезда растягивалась чуть ли не на версту. Государь ехал с ночевкой, поэтому шествие открывал постельный возок, при котором скакали верхом постельничий и стряпчий. С ними по три в ряд ехали триста «жильцов», они отвечали за постели и ночлег царской семьи. Одежда на них самая яркая, разукрашенная, на лошадях ратная сбруя. За жильцами месили грязь триста конных стрельцов по пяти в ряд; за стрельцами пятьсот рейтар; за ними стрелки с «долгими пищалями».
37