Это не выдумка писателя, это документ, запечатлевший саму жизнь того времени и отношения между людьми.
Семнадцатый век был жесток? Ну и что! В трудные времена особенно отчетливо проявлялись лучшие черты нашего народа.
В Измайлово прибывали семьями, рубили избы, дворы, бани. Образовывались деревни и слободы — Хохловка, Колдомка, Аламовка. Объединялись в общины, работали. Работали много и хорошо, но в то же время умели и отдыхать. Ходили в церковь, справляли праздники. А их было немало. Кроме праздников христианских, в том веке отмечались и народные, языческие, связанные с временами года, полевыми работами. С обрядами и песнями происходили свадьбы и похороны, ими отмечались также рождественские колядования, песнями сопровождались хороводы и такие обряды, как гадание, завивание венков, прыгание через костры в ночь на Ивана Купалу. Чего стоили одни свадьбы! Не знаю, все ли мы способны теперь так весело, так полнокровно и сообща радоваться жизни…
Есть в описаниях иностранцев рассказы о быте русских людей, об их костюмах, жилье, пище… Приведу одну из цитат книги Адама Олеария[53], путешествовавшего по России в сороковых годах XVII века. Книгу эту не так-то просто найти.
Хотя в настоящее время большие бояре и богатые купцы живут в богатых палатах, которые, впрочем, начали строиться в России не более 30 лет назад, зато прежде они тоже довольствовались своими плохими домишками. Большая часть Русских, особенно из простонародья, расходуют на свое житие-бытие весьма мало. Как жилища их, как сказано, плохи и бедны, точно так и запасы и домашняя утварь, находящаяся в этих жилищах, крайне ничтожны и не обильны, хотя и достаточны для них. У большей части хозяев найдется 3—4 глиняных горшка и столько же глиняных или деревянных блюд; редко встретишь оловянную посуду, а тем менее серебряную, и то разве одне чарки для водки или меду.
…Пуховики из перьев редко у кого бывают, большинство же не употребляют никаких перин и спят на подушках, на соломе, рогоже или на своей одежде. Места для спанья у них обыкновенные лавки, а зимой, как у жителей Ливонии, печи; в этих печах они готовят себе кушанье, а вверху устраивают гладкие площадки, на которых и спят все повадкой: муж, жена, дети, слуги, девицы.
…Русские не привыкли ни к каким изысканным кушаниям и сладостям: ежедневная пища их состоит из каши, репы, капусты, свежих и соленых огурцов, а в Москве из крупной, большей часть соленой рыбы… мясо употребляют сравнительно мало.
…Между прочим, у них есть особый род печения, нечто вроде пастетов или еще более блинов, которое называют пирогами, величиною в круг масла или нашу сдобную булку, только несколько длиннее, и начиняют эти пироги мелко искрошенной рыбой или говядиной с луком, затем поджаривают в масле, а в постные дни в оливе; такие печения довольно вкусны и ими угощает каждый своего гостя, если хозяин расположен к нему и хочет хорошенько накормить гостя.
Довольно употребительное кушание у них есть икра, добываемая из больших рыб, особенно из осетров и белорыбицы. Отделив ее от кожицы, в которой она лежит, они солят ее и, давши постоять так от шести до осьми дней, мешают ее с перцем и мелко изрубленным луком, некоторые даже добавляют еще уксусу и Прованского (деревяннаго) масла и затем едят. Это вовсе недурное кушание, особенно если вместо уксусу надавить в него лимоннаго соку: оно придает выть на пищу и возбуждает силы природы.
Русские умеют варить превосходный и превкусный мед из малины, ежевики, вишен и других ягод. Из всех медов нам особенно нравился малиновый, по своему приятному запаху и вкусу.
…Вообще в России люди здоровые, доживающие до глубокой старости и редко болеющие».
В Измайлове моего детства были люди, которых знала вся округа. Там, где теперь из-под земли выходят метро и проложена трамвайная линия, стояли утопающие в садах дома. Самый большой сад назывался «Марин сад», он выходил к трамвайному кругу. Кто такая Мара, я до сих пор не знаю. Зато у ее соседей — Этингеров — бывать доводилось. Это была большая интеллигентная семья из давно обрусевших немцев. Отец семейства, сам Этингер, был врачом. Он был известен на всю округу, и вся его семья вызывала уважение и всеобщее почтение. Моя мать работала некоторое время фельдшерицей, и это делало нас с сестрой как бы рангом ниже детей Этигеров. Не то чтоб уж совсем кухаркины дети, но все-таки… Придя в гости, мы вели себя чинно и тихо, с восторженным удивлением рассматривали висящие на бревенчатых стенах картины; садились за стол, повязавшись непривычной салфеткой и опустив глаза. Когда детей оставляли одних, играли в «интеллигентные» игры — в шарады, фанты.
53