Маленький проулочек между Мариным садом и садом Этингеров назывался Граничным тупиком. Рядом с ним жила Мария Тихоновна, одинокая старушка, бывшая актриса. Она обучала детей игре на фортепьяно, устраивала детские праздники. В ее доме я впервые побывал на новогодней елке. В то время елки считались старорежимным предрассудком. А у Марии Тихоновны все происходило по старинке. Дети заранее готовили себе костюмы из марли и бумаги, пели, танцевали, водили хороводы, устраивали игры и представления.
Одна из игр называлась «Туалет». Мария Тихоновна говорила: «Вам барыня прислала туалет, в туалете сто рублей. Что хотите, то берите, «да» и «нет» не говорите, черно-белого не просите. Вы поедете на бал?» Надо было отвечать: «Поеду». Если кто-то говорил: «Да» или «Нет», то выбывал из игры. Потом спрашивалось: «Какое вы себе закажете платье?» Вы отвечали, что синее, красное, зеленое, но только не черное и не белое. И тогда начинались казуистические вопросы. «А какой у вас будет воротничок? А какие ботинки?» Ни в коем случае они не должны быть белыми или черными, иначе вы сразу выбываете из игры, отходите в сторонку.
Самое главное представление Мария Тихоновна устраивала для нас в конце вечера, оно называлось «Как сварить чай». Барин приказал своему слуге сварить чай, а тот не знал, как это делается, и положил в чай сначала селедку, а потом перец и еще что-то… Мария Тихоновна надевала на свою полную фигуру белую куртку и такие же белые широченные штаны. Вероятно, они шились специально для этого представления. На голове у нее красовался поварский колпак, а под носом — кошачьи усы. Это был коронный номер Марии Тихоновны. Мы ждали его, а во время представления смеялись до слез.
Любопытно, что в конце шестидесятых годов в городе Тотьме мне довелось вновь увидеть это представление на встрече пенсионеров. Наверное, тотемские старожители, как и Мария Тихоновна, видели «Как сварить чай» еще в детстве. А детские впечатления очень сильны и остаются на всю жизнь.
От трамвайного круга к острову вели две дороги: одна к существующему и по сей день каменному мосту и чугунным воротам, а другая шла правее и выходила к Мостовой башне и деревянному мосту, которого теперь нет. Здесь дорога поворачивала вправо, и вдоль нее с левой стороны шел порядок изб, которые назывались «Колецкие». Мощенная булыжником дорога, идущая от круга к Мостовой башне, разделяла сады Граничного тупика и сад, расположенный на берегу пруда. Сад большой, запущенный, земля в нем зарастала репейником, у воды на сыром берегу рос кустарник. Здесь жила моя одноклассница — первая детская любовь. Когда я вспоминаю о ней, мне всегда делается стыдно. И знаете почему? В этом доме меня подкармливали в голодное время, я же в награду за это зажилил у них три книги: два томика Гоголя и томик Блока. Хотел, хотел вернуть, но началась работа на заводе по двенадцати часов в сутки и без выходных, потом я попал на рытье окопов под Можайск, а затем она уехала в эвакуацию… Так книги и остались у меня. А она их любила и просила вернуть. Теперь, когда у меня большая библиотека, есть полный Гоголь и полный Блок, эти книги стоят рядом с собраниями сочинений живым укором совести: в жизненных водоворотах подруга потерялась, книг ей я так и не отдал. Для моих близких эти книги кажутся лишним, ненужным хламом. Зачем они, когда есть собрания сочинений? И тут ничего не объяснишь, скажешь только: «Оставь! Эти книги дороги мне как память». И тем самым вызовешь улыбку.
В нашем городке жил народ рабочий, наиболее знаменитые измайловцы проживали на дачах, в основном на дачах Главного проспекта. Тут стоит дом и мастерские скульптора Сергея Дмитриевича Меркулова. Единственный дом, оставленный на Главном проспекте, остальные снесли. За высоким, глухим, обтянутым сверху колючей проволокой забором этой дачи редко кто бывал. Разве что ребята, дружившие с детьми скульптора.
В 1982 году в журнале «Вокруг света» был опубликован мой очерк «Три Измайлова». И сейчас же начались звонки по телефону. Первым был такой звонок:
— Александр Александрович?
— Да, это я.
— Скажите, пожалуйста, вы в какой квартире жили в южном корпусе?
— В квартире тридцать два.
— А я в квартире тридцать четыре. Петров моя фамилия, Петров Федор Дмитриевич. Помните Петровых?
И сейчас же в памяти ожили Петровы. Все как один рыжие. Отец — Федор Дмитриевич, его жена Варвара Михайловна и трое детей — Виктория, Витольд и маленький Сашка. Боже ты мой! Я вдруг увидел их такими, какими они были много лет назад. Сейчас Федору Дмитриевичу уже восемьдесят два года. Варвара Михайловна умерла, а дети давно уже не молодые люди.