Выбрать главу

— А Марк? — ревниво вскинулся тот.

— И Марк, — твердо сказала Катя.

Посвящение в царицы прошло обыденно. Они поехали в церковь и внимательно прослушали обряд крещения. Не доверяя одноклассникам, Катя нарекала себя сама, расположившись в парке за церковной оградой.

— Нарекаю тебя Като, отныне и во веки веков. Аминь. Отныне ты будешь царицей класса, а по достижении совершеннолетия — королевой школы. Да исполнится воля Божия. Андрей, я ничего не перепутала?

— Кажется, нет. — Он не был уверен.

— Хорошо, нарекаю вас, верные мои вассалы.

— Это уже из «Айвенго», так нечестно, — возмутился Марк, читавший за ними вдогонку.

— Все равно нарекаю вас фаворитами. Отныне и во веки веков. Аминь.

— Фавориты — это не имя, — убежденно сказал Андрей.

— А что же это, по-твоему? — От возмущения глаза Като превратились в щелочки.

— Это — лошади.

— Значит, Потемкин — это лошадь! — Като залилась смехом. — Дурак же ты, Андрей.

Андрей по-бандитски плюнул себе под ноги и ушел.

— Ладно, меня одного нарекай. — Марк был доволен оборотом событий и готов считаться лошадью.

— Тебя одного скучно. Потом, в другой раз. Потому что вы оба должны поцеловать мне руку.

— А я могу и сейчас, и потом. — Марк просительно заглядывал Кате в глаза.

— Давай лучше просто поцелуемся. — Катя была очень-очень рассержена на Андрея.

— Да, — сказал Марк.

— Закрывай крепко рот. Вот так, — Катя сжала губы в ниточку, — молодец, теперь — глаза, приближайся ко мне, только не зацепляй носом.

Они соприкоснулись щеками, кажется, и Катя сказала:

— Теперь нужно громко выдохнуть «уф-ф-ф».

— Мне не понравилось, — честно сказал Марк.

— Мне тоже. Больше не будем.

— Пока не будем, — согласился предусмотрительный Марк.

Что же еще? Почему не училась? Потому что жила. Жизнь — это когда строишь воздушные замки и плачешь, если они рушатся. Все остальное — это течка и текучка. Без слез и сантиментов. Инстинкты, перешедшие в автоматизмы. Или автоматизмы — в инстинкты. Всему свое время. Но не в смысле точки отсчета, а в смысле продолжительности. Это Като усвоила точно. Если бы в первый раз она влюбилась, как все, в семнадцать, то еще и куролесила бы до тридцати семи. Двадцать лет — оптимальный срок цветения чувства. А так? Семь плюс двадцать — двадцать семь. И нечего на зеркало пенять. Время вышло.

Теперь мама волновалась, что у Като непорядок с гормонами. Като проверилась: цвиркают как часы, новообразований нет, к беременности готова. Хорошо!

Когда Като, Марк и Андрей первый раз поехали в пионерский лагерь, то возбужденная воздухом свободы Като призналась им в любви. И убежденная в том, что от любви обязательно появятся дети, Като таскала Марка с Андреем по очереди в самоволки. На капустные грядки. А вдруг? Через год, просвещенные дворовыми товарищами, они неприязненно вспоминали свои походы. Но Като и сейчас казалось, что они просто плохо искали.

Последний всплеск чувственности у Като пришелся на Марка. Первый тоже. Андрей не попал даже в промежуточный.

Лагерь труда и отдыха. ЛТО. Эпоха сокращений и доверия в кредит. «Товарищ начальник лагеря, задание партии и правительства по сбору клубники выполнено. Каждый, кто не мог больше есть, собрал по три лукошка. Страна не останется без героев». Като была бригадиром. На правах начальства она всю смену валялась с Марком в лесочке. Андрей мужественно свистел, если что. Сейчас у него на свист аллергия. Като разрывалась между девственностью и любовью. Марк научился разговаривать вкрадчивым голосом, а его крупный припухлый рот уже прошелся по одноклассницам. Туда и назад. Верность — это маскировка для слабых. Андрей был слабым. Царицы любят нахалов. Давно известный исторический факт спровоцировал бы лесное соитие, но Като укусил жук за очень голую попу. Любовь пришлось перенести. Марк открывал другие неизведанные дали. Самым верным органом Марка было сердце. Пороки развития. В сердце восседала Като. Только одно другому не мешает. В семнадцать лет это понятно не всем. Но у Като разум брал верх. Она позволяла Андрею прикасаться к себе сухими тонкими губами и дрожащими руками с длинными аристократическими пальцами. Като любила утыкаться носом в заушье Андрею и вдыхать его очень медицинский запах. Марк ревновал. И они втроем ездили на охоту. Ловили бабочек.

Като была готова разделить любовь на троих. Андрей ей не мешал и тоже был нужен. Иногда даже больше, чем Марк. Они не хотели. Это было не по правилам. В армию Като писала им письма. Ответы Марка были пламенно написаны под диктовку политрука. «Здесь, дорогая подруга, решаются судьбы Родины». Андрей служил фельдшером, его взяли из института. Его накрыло достоевщиной, в письмах к Като он не понимал, почему Родина не отвечает за судьбу своих сыновей. Политрук у Андрея, наверное, был алкоголиком.