Сначала Като дождалась Марка. Они решили, что нечего дать красе засохнуть, и полюбили друг друга. Для Като наступила одна сплошная романтическая ночь. Ночь-ночь и деньги из воздуха. Марк умел и любить, и рисковать. Иногда он ходил делать «ночь» с другими женщинами. К этому Като привыкла еще в школе.
— Давай поженимся, — как-то по делу сказала она.
— Штамп в паспорте еще никого не удержал. — Марк был спокоен.
— А ребенку отец?
— Еще рано. Ты сама потом пожалеешь.
— Аборт? — обыденно спросила Като. Она сама решила это. За «ночью» и деньгами никак не наступал день. А Катин ребенок на меньшее не был согласен. К Марку с вопросом она обратилась, скорее, для проформы.
Но после аборта Като начала отмирать. И отмерла с появлением Насти. Когда Марк сел пьяным за руль, Като просто передала его в хорошие руки. В Настины.
А вспоминалось только смешное и хорошее. У них все время воровали мусорное ведро. Митина квартира находилась в десятиэтажном доме, но по решению трудового коллектива во избежание тараканов и крыс мусоропровод был запаян. Баки стояли почти на проезжей части. Между домом и бывшим гастрономом, ставшим супером. Марк честно доносил ведро до мусорника, оставлял его вонять и шел в магазин. По возвращении ведро отсутствовало. Марк купил радиотелефон с километровым радиусом. Он взял телефон, мусор и пошел, строго наказав Като:
— Следи из окна. Если что — нажимай кнопку «Пейдж».
Когда к ведру подобрался обрадованный бомж, Като передала сигнал бедствия. Разъяренный Марк пулей вылетел из магазина и бросился догонять преступника. В честной драке Марку досталась ручка. Но в ручку нельзя складывать мусор. Они долго смеялись и навезли из Польши десять километров одноразовых пакетов.
В больницу к Марку Като не ходила. Но предложение Насти в дальнейшем дружить семьями приняла.
Като стала стильной и спокойной. Сначала ждала момента, когда сможет полюбить процесс засолки помидоров и станет счастливой, как мама. «Что еще нужно — поле да сад, умного мужа ласковый взгляд». Взгляд мужа у Като уже был. Но восторг по поводу вроде события «мне дали чудный рецепт дивного постного пирожка» все не приходил. По-настоящему Като теперь удивляли только деньги и люди, способные прожить на двести долларов в месяц. Порог ее нищеты начинался, когда на трюмо случайно не стояли пять флаконов духов. Естественно, от Кашарель или Ги Лароша.
Като вышла замуж за Митю, а на следующий день позвонил взволнованный Марк:
— Эй, мы теперь квиты. Может, встретимся?
— Мы еще не квиты, — выдавила Като.
— Да-да, согласен. Буду возмещать, — затарахтел Марк, — теперь по делу: нужно составить график…
— Дурак.
— График работы твоего мужа. С местом встреч вопрос решенный. Мы не студенты. Но ключи Андрюшка даст. Хорошо я придумал?
— Зачем, Марк? Правда…
Они встретились в тот же день. Душа окаменела, голова молчала. Не мешала. Потому что тело помнило.
— Я люблю только тебя, — прошептал Марк.
— Слишком много лишних слов, — откликнулась она.
— Так чего же ты хочешь? — Марк спросил так, как будто это Като затащила его в постель. И не просто так, а гнусным шантажом.
— Помоги мне с работой. Регистрация, офис, кредит. Больше ничего не надо.
— Правильно. Это мелочи. А может, я буду давать тебе деньги так, а?
— Так тебе иногда буду давать я, — не согласилась Като.
Марк, конечно, не был всесильным. В отличие от Игоря Львовича. Интересно, Като входила в условия Настиной сделки? А работать, как выяснилось, весело. У налоговой инспектрисы оказался врожденный порок сердца и девичьи мозги. В тридцать семь лет ей все еще хотелось летать. Като устроила ее в авиаклуб и ежедневно выслушивала отчеты о новых летных достижениях налоговой службы. Хорош был и санитарный надзор в лице крысолова Степана. Он дал Като мудрый совет: подружиться с главной крысой, чтобы она выгнала всех остальных. Две недели Като присматривалась и прикармливала двух симпатичных, но в соседнем подвальном помещении к советам Степана не прислушивались. Крыс потравили, и прикормленные пришли умирать прямо к Като на стол. Провернув удачный контракт с греческими соками, Като взяла напарника Рустама. Рустам хотел быть эллином, а был татарином. Но маскировался. Новым партнерам он хвастливо заявлял: «Я настоящий понтиец». Като улыбалась, потому что греческий язык все же был не так богат, а Рустам действительно был понтиец. Не в суффиксах же, в конце концов, дело…