Пафнутьев подошел к окну и долго вслушивался в перезвон капель, которые срывались с мокрой крыши и падали на жестяной карниз. Эти весенние звуки, видимо, нравились ему, что-то напоминали или пробуждали в его душе, и он простоял так несколько минут, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.
– Весна, – наконец выдохнул Пафнутьев с печалью в голосе. – Ручьи бегут, девушки прыгают через лужи... Ты заметил, Шаланда, как укоротились юбки за последний год?
– Я заметил, как с каждым годом укорачивается у людей жизнь, – мрачно ответил Шаланда, не желая поддаваться на весенние призывы Пафнутьева.
– Все в мире взаимосвязано, Шаланда, – вздохнул Пафнутьев и вернулся на свой стул. – Не замечая укороченных юбок, Шаланда, ты очень многое упускаешь в своей жизни и в своей служебной деятельности. Печально, Шаланда, но это так.
– Ты убедился в этом на собственном опыте? – усмехнулся Шаланда, радуясь, что и ему удалось укусить Пафнутьева.
– Ну, не на твоем же, – Пафнутьев поставил локти на колени и подпер щеки кулаками. – Где нашли труп?
– На лестничной площадке. Он истек кровью. Его утром обнаружил какой-то жилец, который первым собрался на работу.
– А где было совершено нападение на второго амбала? На той же лестничной площадке?
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Шаланда. – Я тебе этого не говорил.
– Почему-то подумалось... Странный маньяк у тебя завелся... Обычно маньяки так себя не ведут. Знаешь, как они себя ведут? Никогда не догадаешься, что разные нападения совершает один и тот же злодей. Эти маньяки, оборотни, нетопыри, вампиры меняют районы города, меняют оружие – то удавкой сработают, то ножом, то вдруг туристический топорик на работу прихватят... Кошмар какой-то! А этот... Одним и тем же штыком, в одном и том же, причем своем, подъезде, на одних и тех же ребят, которые его хорошо знают... Как понимать?
– А вот так и понимай! Жизнь, она, знаешь, какая бывает?
– Какая?
– Непредсказуемая.
– Да? – удивился Пафнутьев. – Ну, ладно. Наверно, ты прав. Труп давно нашли?
– С неделю, – вяло ответил Шаланда, видимо, осознавший странности преступления. – Я уже тебе говорил.
– Зачастил твой старик, зачастил... Так нельзя. Это плохо.
– Да уж, хорошего мало.
– А как он у тебя оказался? Как ты вышел на этого злостного вампира?
– Да не выходил я на него! – отчего-то разозлившись, закричал Шаланда. – Говорил же тебе! Он напал на парня, тот увернулся, скрутил старика, отобрал штык и приволок сюда. Затолкал в мой кабинет, положил штык на стол, задрал свой пиджак... А там рана. Проникающая, между прочим, рана. Вызвали врача, составили протокол, изъяли штык... Со свидетелями опять же, с понятыми. Не сомневайся, все сделано как положено.
– А как положено?
– По правилам! – Шаланда вынул из тумбочки стола рыхлый Уголовно-процессуальный кодекс и с такой силой бросил его на стол, что из кодекса выползло медленное облачко пыли.
– Ох, Шаланда, – вздохнул Пафнутьев и опять направился к окну, но на этот раз оставался там недолго. – Старик один жил в квартире? – неожиданно обернулся он.
– Откуда знаешь? – подозрительно спросил Шаланда. – Ты уже занимался этим делом, а? Признавайся, Паша.
– Я всю жизнь этим делом занимаюсь, Шаланда. Что там у тебя намечено? На какое мероприятие ты меня зазвал?
– Очная ставка. Хочу провести допрос старика в присутствии потерпевшего. Может, он при нем заговорит, как ты думаешь?
– Может, и заговорит, – пожал плечами Пафнутьев. – Кто ж его знает... Чужая душа потемки.
– Глядишь, и ты какое словечко кстати ввернешь, – усмехнулся Шаланда, словно заранее был уверен в том, что уж от Пафнутьева-то наверняка никакой помощи он не дождется.
* * *Пользуясь своим положением, Пафнутьев мог, конечно, сесть за стол Шаланды, принять начальственный вид и взять очную ставку в свои руки, провести ее так, как сам счел бы необходимым. Но он поступил иначе – зажался в угол между батареей парового отопления и фанерным шкафом вдали от стола, за которым неприступно возвышался сам Шаланда. Для постороннего Пафнутьев мог вообще показаться случайным здесь человеком. Может быть, водителем, который дожидается Шаланду, может быть, дальним родственником, которому позволили поприсутствовать при необычном для него деле – очной ставке между опасным преступником и невинной жертвой. Мешковатый костюм, сонная физиономия, простоватое выражение надежно маскировали начальника следственного отдела.
Первым пришел пострадавший.
И хотя Пафнутьев в упор, не отрываясь, рассматривал его, гость скользнул по нему равнодушным взглядом, сразу вынеся Пафнутьеву приговор как человеку недалекому, ненужному, незначительному. На госте был малиновый пиджак, черные брюки, лакированные туфли на тонкой кожаной подошве, из чего Пафнутьев заключил, что гость прибыл на машине – невозможно было в такую мокрую, сочащуюся снегом погоду пройти даже несколько шагов в таких вот туфельках. Гость был и без пальто, конечно же, пальто осталось в машине. Машину тоже представить было нетрудно – какой-нибудь джип или, на худой конец, «Мерседес». Любая другая машина унизила бы достоинство этого амбала. Пожав руку Шаланде, он тут же болезненно скривился, напоминая, что человек он раненый, что перенес опасное для жизни бандитское нападение и нуждается во внимании и сочувствии.
И Шаланда, о простая, бесхитростная душа, дрогнул, склонился в поклоне, руку пожал польщенно, и даже в улыбке его, во взгляде промелькнула зависимость. Он хотел было представить потерпевшему Пафнутьева, но тот успел замахать руками – не надо, упаси боже, дай посидеть спокойно и неузнанно. Шаланда недоуменно пожал плечами, как хочешь, дескать. И, выйдя из-за стола, с какой-то слоновьей галантностью предложил гостю стул. Тот сел, небрежно закинул ногу на ногу, но, вспомнив, что у него страшная рана в боку, тут же прижал к ней ладонь и закусил губу, сдерживая готовый вырваться стон.
Пафнутьеву достаточно было бросить беглый взгляд на двухметрового детину, чтобы сразу понять, что за человек пожаловал в кабинет Шаланды. Малиновые пиджаки отошли года два назад, но парень, видимо, не мог насладиться им в то время, не позволяли финансовые возможности. Скорее всего, деньги у него появились недавно, и, конечно же, он немедленно исполнил свою мечту, не считаясь с тем, что ни один уважающий себя фирмач такой пиджак не наденет. Значит, со вкусом у него дела неважные, со здравым смыслом тоже, да и умишко, похоже, слабоват. Декоративный малый, решил про себя Пафнутьев. Скорее всего, шестерка, даже на семерку не тянет. Но тогда как понимать Шаланду, который уже не знает, каким боком повернуться к гостю, какой улыбкой его одарить, о чем таком трепетном спросить...
Не вслушиваясь в вежливую беседу Шаланды со своим уважаемым гостем, Пафнутьев поднялся, бочком протиснулся к окну и выглянул во двор. Так и есть – на служебной площадке стоял «Мерседес» цвета мокрого асфальта. На месте водителя сидел еще один малиновый пиджак в черных очках и с таким же тяжелым, выстриженным затылком. «Видимо, и труп, который лежал где-то в морге, был таким же, разве что без малинового пиджака», – подумал Пафнутьев, но тут же устыдился, осознав, что не ощущает жалости к безвременно погибшему молодому парню от руки престарелого маньяка.
– ...Рана оказалась глубокая, но хирург сказал, что ничего важного не затронуто, – донеслись до Пафнутьева слова парня. – Я об одном только жалею – что не добил этого поганого старикашку там же, в подъезде! – неожиданно громко произнес парень и оглянулся на Пафнутьева – хоть и пустой человечишка сидит где-то в углу, но пусть и он знает, кто пожаловал к начальнику милиции, пусть и он оценит силу его гнева и ненависти.
– Не стоило пачкаться, – заметил Шаланда. – Это был бы самосуд. Вы правильно поступили.
– Я полностью уверен, что и Коляна он порешил!
– Этим занимается следствие, – проговорил Шаланда, смущенно косясь в сторону Пафнутьева, который, конечно же, слышал этот пустой разговор. «Откуда у Шаланды, самолюбивого и тщеславного, может быть зависимость от этого красавца? – озадаченно думал Пафнутьев. – Наверняка тот что-то подарил моему другу Шаланде, наверняка что-то сумел ему сунуть. Или поприжал? Нет, из-за подарка Шаланда не станет вот так пластаться... И запугать его непросто».