Но потом закончилось и это. Римляне почему-то не спешили благодарить его за спасённый корабль. Октавиан требовал его вообще повесить. Но вдруг за него заступился златовласка. Смелый был ход. И что-то в его словах вселило в Перси надежду, что среди этих римских солдат с чёткой последовательностью действий есть ещё хоть кто-то, кто может думать своей головой. Джейсон высказывался смело, и его позиция некоторых воинов за столом не столько удивила, сколько напугала. Продолжи он защищать жизнь пирата, его бы отправили на казнь с ним на пару. Наверно, он тоже об этом подумал, потому что после этого он стал нападать на Октавиана, и тут уже все успокоились и перевели своё внимание на корникулария. А потом он предложил решить этот спор с помощью императора, и то, в какое мрачное настроение вогнало его упоминание Джейсона, не могло не пугать Перси.
Этот римлянин высказался за его спасение. Этого было ничтожно мало, но хватило, чтобы поселить в его душе надежду. Перси даже почувствовал свежий ветерок в открытом океане, его вольные воды и скрип древесины на палубе «Мести Королевы Анны». Он зацепился за эту мечту, даже допустил мысль, что Джейсон поможет ему сбежать отсюда, раз уж не удалось убедить Октавиана по-хорошему, но когда чуть заикнулся об этом, увидел в голубых глазах такую злость, что весь его хрустальный замок треснул и с грохотом развалился.
Джейсон такой же воин, как все на этом корабле. Очередной солдат в строю, выполняющий приказы, и глупо было надеяться, что он может помочь. Перси прижал к груди руку со старым шрамом и очень постарался успокоиться. Если он хочет отсюда выбраться, ему нужно сохранить ясный ум.
Корабль попал в полный штиль. Перси чувствовал его медленный ход. Всё усугублял тот факт, что они лишились и грот-мачты. Впрочем, самым главным было то, что они на этот раз точно потеряли корабль Чёрной Бороды, а значит, всё это было не зря.
Перси продолжали держать в трюме на цепях. Фрэнк периодически приходил, чтобы проводить его в гальюн, он же периодически таскал какой-никакой паёк, но больше они не разговаривали. Джейсон с того дня тоже перестал навещать пленника, да и Октавиана не было видно.
Один день был похож на другой. Он не видел солнечного света, не мог понять, когда день и когда ночь, давно сбился со счёта, сколько дней он уже на этом корабле. Ему до жути с кем-нибудь хотелось поговорить, но не с римскими воинами, вышколенными априори ненавидеть таких, как он. Фрэнк и Джейсон ему показались другими, но, приглядевшись к ним, Перси понял, что обманывался. Они такие же. Похожие. Безликие солдаты.
Но как-то раз Перси учуял кусок мяса прежде, чем его обладатель появился в трюме. Оно пахло до жути вкусно, и желудок затянул скорбную песнь по давно утраченной нормальной пище.
А потом вошёл Джейсон, и Перси взмолился, чтобы его живот перестал издавать сигналы «SOS», сдавая его с потрохами. Он старался дышать ровно и усердно делал вид, что ему всё равно.
Джейсон пару секунд стоял у дверей, словно не решался сделать шаг вперёд. На его лице отразились все стадии принятия трагедии: сначала он покачал головой, потом нахмурился и поджал губы, затем шумно выдохнул и потёр виски, потом он закрыл руками глаза и, наконец, посмотрел на пирата. Джейсон запер дверь изнутри и сел напротив. Из внутреннего кармана своей формы он достал кусок жареного мяса, завёрнутого в тонкую лепёшку.
Перси изо всех сил старался глубоко не дышать, но отвести взгляда от аппетитной еды всё равно не мог. Джейсон, кажется, заметил это и подался вперёд, предлагая еду.
Желудок Перси застонал и сжался так, словно сам собрался за этим куском мяса, и юноше пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы не дрогнуть и не потянуться за лакомством. Джейсону он не доверял, его дарам — тем более.
— Бери, — сказал римлянин. — Взамен расскажешь мне историю.
— Шантаж едой? Подло, — хмыкнул Перси. На кусок мяса он старался не смотреть. — Мы с тобой не за дружеским столом сидим, чтобы я тут начал травить байки.
Джейсон поджал губы и качнул головой, а потом снова посмотрел на юношу. Мясо он продолжал протягивать. Знал же, к какому гордому пирату он идёт!
— Ты неправильно меня понял. Это просто угощение. Но мне было бы интересно послушать какую-нибудь историю. Не с целью узнать что-то о твоём Капитане и прочем. Просто… расскажи мне о том, каким видишь этот мир ты.
Перси до последнего не хотел брать еду, но желудок, собрав силы и издав громкое «гр», поставил точку в спорах юноши с совестью.
— Кажется, там проголосовали «за», — улыбнулся Джейсон, кивнув на живот пирата.
Перси не удержался от ответной улыбки. Он принялся рассказывать о разных городах и странах, в которых успел побывать. О людях, которых успел встретить. О том, что Мадагаскар так же прекрасен, как и опасен, и уж лучше спать в душной комнатке или палатке, чем открыть окно, а потом гоняться за наглым лемуром, стащившем твои вещи. О том, что на острове Антигуа, что в Карибских морях, принять участие в местном обряде в честь начала весны равносильно рождению во второй раз, и после такого празднования уже не страшна восточная еда, которая своей остротой способна прожечь весь желудок, а викинги в своих шкурах и с дубинками более не кажутся такими угрожающими, даже когда всей ордой несутся на чужака.
Перси следил за своими словами, пока вёл рассказ. Он не переходил с общего на личное, ни слова не сказал ни о Капитане, ни о Луке, ни о своей жизни. И тем более о тех делах, которые проворачивал Чёрная Борода. Но Джейсон, кажется, и не за этим приходил. Он слушал внимательно и не перебивал, а если и задавал вопросы, то они касались только рассказа пирата-путешественника. Грейс расслабился немного и стал даже иногда смеяться. Перси чуть не пошутил по этому поводу, но сдержался. Болтовня ни о чём ещё ничего не значит. Впрочем, ему это нравилось. Он вспоминал эти весёлые беззаботные дни, свою идиотскую традицию приезжать в новый город и изучать его, начиная с рынка, на котором он обязательно продавал рыбу. Как напоминание о том, откуда он начинал и к чему пришёл. Он не осознавал это тогда, принимая каждое плавание за очередную рутину, но сейчас, когда это всё стало историей, всё предстало совершенно в ином свете. Он скучал по солнечному свету, скучал по свободному ветру, по тренировкам с Лукой, по жёсткому Капитану, который запросто мог всыпать плетей за непослушание, за вечно ворчащего Хирона, который продолжал придираться к тому, что делал Перси. Он скучал по всему этому больше, чем разрешал себе в этом признаваться.
— У тебя истории когда-нибудь заканчиваются? — спросил Джейсон, когда закончилось очередное приключение где-то в островах новых земель.
Улыбка на губах Перси погасла. Цепи вдруг словно потяжелели на несколько тонн, и он посмотрел на кандалы на руках с горечью и неверием, словно их тут не должно было быть.
— Спроси меня через некоторое время, когда мне уже нечего будет рассказывать, и я пойду по второму кругу.
Это была самая мрачная шутка, которая убила весь разговор, но Перси не было жаль. Заканчивать вот так свою историю жизни — вот, что было жаль. Умереть в цепях в окружении врагов, как преступник — вот, что было по-настоящему жаль.
— Слушай, мы уже почти на месте, — через пару мгновений сказал Джейсон. — Октавиан лично тебя доставать не будет. После того, как он потерял ключи и из-за этого ты чуть не сбежал….
— Лично? Ключи? И за кражу ключей меня ещё не повесили?
Джейсон на все эти вопросы наградил Перси одним выразительным взглядом: «не сейчас».
— Не делай глупостей, когда мы пойдём к императору.
— О каких глупостях идёт речь? Вроде не травить шуток или не пытаться сбежать?
— Ни того, ни другого.
Перси сделал глубокий вдох и выдох. Правой рукой он сжал запястье левой, как делал всегда, когда нервничал или не мог сдержаться.
— Я попробую убедить императора… смягчить наказание.