— Вот зачем ты меня продолжаешь обижать, Кир? Знаешь, что не смогу после такого места себе здесь найти, так все равно, не останавливаешься. Дожимаешь и дальше. Раз плохо тебе, обязательно нужно сделать больно близким тебе людям?
— Я же тебе уже сказал. Ты ничего не сможешь ни сделать, ни исправить. — кто бы мог поверить, что я когда-нибудь стану разговаривать с матерью, как с малым ребенком и объяснять неочевидные для нее вещи.
— Так ты даже не дал мне для этого хоть какого-то шанса. Или думаешь, я никогда не выясню, что там у вас творится? Останусь в неведенье до конца своих дней? Знаешь, ты очень сильно удивишься, узнав, сколько мне приходилось за всю свою немалую жизнь хранить тайн и притворяться перед некоторыми личностями беспросветной дурочкой, чтобы, не дай бог, не вызвать у кого-то ненужных на мой счет подозрений. Даже ты до сих пор считаешь меня недалекой и ни к чему не пригодной пустышкой. Понимаю, что сама виновата, создавая все эти годы подобный образ, но ради тебя, уж поверь мне на слово, я готова любому разодрать глотку голыми руками. И это отнюдь не метафора.
— Серьезно? Даже моему отцу?
Короткая пауза на том конце связи послужила и без лишних на то слов весьма красноречивым ответом. Я горько усмехнулся, выдохнув смешок нарочито громким звуком и иронично покачав головой. Увы, но за эти годы, ничего нового о своей матери я так и не узнал.
— Чтобы разодрать глотку твоему отцу, для этого потребуются дополнительные ресурсы и силы. И то, что я не сделала этого раньше, вовсе не значит, что меня останавливала испытываемая к нему слабость. Иногда, именно слабость и становится главной причиной большинства фатальных ошибок. Да и как-то все равно сомнительно, чтобы ты однажды дошел до данного предела не важно с кем, с отцом или с кем-то другим. Уверена, все твои сегодняшние им недовольства будут завтра уже забыты, как очередной бредовый сон.
— Естественно… — я опять показательно усмехнулся, не сколько соглашаясь со словами матери, сколько понимая, какого уровня за этот день достигла моя совершенно ни к чему пригодная выдержка. — Кто будет в здравом уме мечтать о небе в решеточку? И желание кого-то убить — лишь самый обыкновенный инфантильный выбрык. Разве что проблем от этого меньше не станет, а Глеб Стрельников будет и дальше, как ни в чем ни бывало заправлять балом, попирая своей кожаной туфлей за пять тысяч евро чувства и будущее собственного сына. Как будто такое происходит впервые. Или ты действительно способна что-то изменить, но не делала этого раньше, не пойми из-за каких соображений совести?
— Кир, повторюсь еще раз. Мне сложно говорить с тобой, не пойми о чем, не зная всей сути проблемы. Может как раз я и смогу тебе с ней разобраться. Но ты ведь даже не пытаешься пойти мне навстречу. Или ждешь, когда я найму со стороны детектива, если сам не желаешь говорить, все как есть?
— Интересно, конечно, было бы на это глянуть, но… — я отрицательно покачал головой, хотя мать меня в этот момент и не видела, впрочем, как и я ее. С кем она там, где и что делает прямо сейчас — могу только гадать, но не имею на это ни капли желания. Хочется ей изображать заботливую мамочку, которая якобы способна решить все мои проблемы, бога ради. Пусть тешит себя данными мыслями и дальше.
Хотя, не отметить того факта, что я за время нашего с ней разговора процентов на сорок приостыл, было бы просто верхом цинизма. Не только заметно успокоился, но и больше не метался по кабинету, не зная за что зацепиться и что первым, подвернувшимся под руку, разнести ко всем долбанным чертям. Правда, и не сидел — замер перед окном напряженным истуканом, выискивая все еще неспокойным взглядом в представшей панораме мегаполиса знакомые очертания нужного района.
— Прости, мам, если повторюсь еще раз. Но есть такие вещи, о которых тебе действительно лучше не знать. И не потому, что мне хочется уберечь тебя от стрессовых встрясок, а то, что это… совершенно не твое и не касается тебя никоим боком.
— О чем ты сейчас вообще говоришь? У моего сына проблемы, а меня это никак не касается?
— За проявленный интерес и попытку выведать у меня нужную информацию — восемь баллов из десяти и отдельная благодарность. А вот за остальное… Нет, мам, я не пытаюсь тебя в чем-то принизить, как и приуменьшить твой весомый вклад в сохранение нашей чудо-семейки. Только невозможно что-то сохранить, когда этого уже давным-давно не существует. И в этот раз я не намерен смиренно опускать голову, стискивать через не хочу зубы и беспрекословно выполнять все прихоти отца. Он зашел слишком далеко, и кому, как не ему, знать об этом. Можешь попытать счастья и выведать все у него. Но, даже если и наймешь детектива, боюсь, это мало чем тебе поможет. Прошу только об одном, не надо в это лезть. Мне хватает выше крыши и фокусов от Стрельникова-старшего. Если еще и ты начнешь проявлять свою бурную инициативу, тогда вы точно доведете меня до ручки. Жаль, что за такой огромный период своего жизненного пути он так и не понял, чем чреваты излюбленные им пристрастия. Что если очень долго и планомерно вкручивать гайки, желая всадить их еще глубже и намертво, то, рано или поздно, можно запросто сорвать резьбу и тогда уже ничего больше не сделаешь. А люди — не детали, особенно родные, на других их не заменишь.