— Укол сделайте-е-е… — провыла я, захлёбываясь слезами. Всего — то один укол и все проблемы пропадут. И боль тоже — Укол хочу-у-у!
— Потерпишь! Сама виновата!
Опять было что-то неправильное в этих словах, но я опять не улавливала, что именно.
Дверь резко распахнулась и в палату ввалился парень чуть старше меня:
— Я следователь! Кто тебя надоумил, тварь?!
Следователь, генеральный прокурор или апостол Пётр — мне в тот момент было всё равно. Я рыдала, размазывая слёзы и сопли по простыне.
— Отвечай, сука, когда тебя спрашивают! — заорал следователь мне прямо в ухо.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! Не будешь отвечать — укола не получишь! — наседала тётка с другой стороны.
Я с детства терпеть не могу, когда на меня орут! Не думая о последствиях, чисто на автомате я показала им фак с двух рук и натянула одеяло на голову, что бы не слышать их воплей. Врачиха и следак продолжали орать и пытались стащить с меня одеяло, я как могла сопротивлялась, захлёбываясь слезами.
— Здравствуйте! Я не сильно опоздал? — раздался смутно знакомый голос.
— Куда?! Посторонним нельзя! — закричала врач.
— Ну положим во время допроса посторонняя — это Вы, а не я! — в голосе мужчины явно слышалась усмешка, мгновенно сменившаяся металлом — Госпожа Ксю, почему Вы плачете?! Вас били? Вам угрожали?
Стащив одеяло с головы я отрицательно помотала головой и еле смогла выговорить сквозь слезы:
— Я теперь инвали-и-ид… Никогда не смогу ходи-и-ить…
— Это же не точно, это предварительный диагноз… — сильно понизив голос пролепетала врач.
— Извините, я вынужден вас оставить на пять минут. — теперь голос адвоката звенел металлом в полную силу.
— Ну, Ксю… Давай договоримся по хорошему… Ты же видишь — Ан ушёл, мы можем поговорить как взрослые люди… — следователь уже не орал, а почти ласково шептал мне на ухо.
В ответ я опять натянула одеяло на голову и попыталась сосредоточиться. На ум ничего путного не приходило, кроме того, что следак точно мне не друг и доверять ему нельзя.
— Ксю, вылезай! — прозвучал новый голос.
Блин! Не больница, а проходной двор! Я лежала молча, с головой накрывшись одеялом; настроения говорить с кем бы то ни было не хотелось от слова совсем. Безумные рыдания как- то сами собой сошли на нет, остались только судорожные всхлипывания да мысли о том, как жить дальше. Самая очевидная мысль — доехать на инвалидном кресле до окна и сигануть вниз. И моральных и физических сил на это у меня хватит, здесь я уверена на сто процентов!
— Ладно, давай проверим чувствительность… — чья-то рука коснулась пальцев на ноге — Что чувствуешь?
— Эй! Не нужно меня за ноги трогать! — я чуть подвинула ступню, отодвигаясь от нахальной руки, нарушившей моё и так не большое личное пространство.
— Ну вот: чувствительность в норме, подвижность тоже.
— Да?! — я рывком сдёрнула одеяло с головы и заорала — Какая нахрен подвижность?! Да я тут чуть не сдохла от боли, когда попыталась ноги выпрямить!
— Блин! Вот ты дура! Да у тебя же швы разойдутся, по новой зашивать нужно будет! — новая тётка в белом халате смотрела укоризненно — Что бы всё срослось нужно время, хотя бы пару месяцев.
— Пара месяцев и…? — спросила я с робкой надеждой.
— И будешь ходить без палки.
— А эта сказала… СУКА-А-А!!! — я оглянулась с единственным желанием вцепиться той тётке в глотку, но её и след простыл.
— Госпожа Ксю, я как заведующая отделением приношу Вам свои извинения за поведение коллеги. — проговорила врач официальным тоном.
— Вы принимаете извинения, госпожа Ксю? — переспросил Ан, слегка кивнув.
Эх! По уму — то нужно скандал устроить, да разнести этот курятник по кирпичику вместе со всем персоналом, но если Ан считает что извинения нужно принять… Надеюсь, он знает что делает. Почти успокоившись смачно высморкалась в простыню и послушно согласилась:
— Принимаю… Да, а что эта говорила насчёт матки? Тоже неправда? — спросила я, надеясь на чудо.
— К сожалению, матку пришлось удалить. Там такие разрывы были, что зашивать нечего. Хотите посмотреть диагноз, снимки, всю историю болезни?
Я только рукой махнула, подумав: "Нафиг мне все это?! Без адвоката я всё равно ничего не сделаю, а он тут точно вписываться не станет, по крайней мере бесплатно. Так что остаётся только принять извинения и рыдать в подушку."
— Итак, стажёр, Вы намерены продолжать допрос потерпевшей? — спросил адвокат, когда мы остались втроём.
Морду этого недоследователя — стажёра перекосило, как от лимона, однако допрос продолжился, вернее начался. Сначала стандартные вопросы: имя, дата рождения, место жительства, потом:
— Что произошло, когда Вы вошли в подъезд?
— Чем — то брызнули в лицо. Кто — не видела. Потом ничего не помню.
В конце допроса следователь попытался вернуться к разговору о наших художествах на стадионе, но был жёстко прерван адвокатом: "Ещё один вопрос не по существу и я накатаю такую жалобу, что Вам не зачтут стажировку!"
Наконец надоевший как комар в ночи следак ушёл…
— Вот, я тут принёс немного поесть, попить… — Ан поднял с пола пакет и начал выкладывать на тумбочку возле кровати сок и фрукты.
— Попить — это хорошо, а выпить? — спросила я, давно уловив идущий от него такой вкусный запах виски.
— Выпить — это мне можно, хотя и нежелательно, а тебе я настоятельно рекомендую больничный режим не нарушать! Незачем лишний раз давать повод…
— Ладно, не буду… — я вздохнула, понимая что Ан абсолютно прав, хотя пару рюмок сейчас бы пропустила с большим удовольствием — И что со мной приключилось? Расскажешь?
— Могу даже показать… Нервы у тебя крепкие?
— Показывай!
Да уж! Такое смотреть — нервы нужно иметь титановые! Сначала я лежу голая на бетонном полу и вся в блевотине; вокруг какие — то объедки, пустые бутылки и шприцы. Дальше больше: меня насилуют всеми возможными способами; то по одному, то сразу толпой, финальные кадры — забитая между ног бутылка. Лиц насильников невидно, звука тоже нет.
— Уродов конечно же не нашли? — спрашиваю внезапно охрипшим голосом.
— Скорее всего и не найдут… Предполагать мы можем всё что угодно, но доказательств нет.
— Эххх… А откуда видео-то?
— Да они сами снимали на твой коммуникатор, а потом с него же в сеть выложили. Так что следов никаких, а ролик по сети гуляет. Ну а тем, кто его репостил тоже ничего официально не предъявишь: тут криминала нет.
— И много репостов?
— Хватает… Практически вся администрация и члены партии "За всё хорошее".
— Да, дела… — я очередной раз тяжело вздохнула — А аппарат — то мой где?
— Не переживай, я тебе новый принёс. А твой наверняка где — то в речке плавает. — Ан протянул мне новенький коммуникатор.
Не самый крутой аппарат, но явно дороже моего старого. Кстати, камера в нём в разы лучше! Посмотрела: в телефонной книге забиты номера предков, подруг, Марго и самого адвоката. Серга небыло…
— А что шеф? Сердится на меня? Наорал, когда мы с ним последний раз говорили.
— Ему сейчас не до тебя: на него налоговая наехала, похоже что ведут к банкротству.
Серга, козла этого, мне совсем не жалко, но если студия накроется, то и мои мечты о репортёрстве накроются тем же медным тазом! Значит всё зря?! И уроки и главное — наше выступление на стадионе, из-за которого меня так изуродовали! Обидно! До слёз обидно, блин!
— Марго тебе привет передавала, кстати. Сказала что о своём обещании помнит и делает всё возможное. — продолжал Ан — Они вместе с Вольфом тебя двигают.
— Продвинут? Как думаешь?
— Подробностей я не знаю, но Вольф в регионе определённый вес имеет, так что вполне возможно.
— От меня что-то требуется? Или они сами справятся? — спросила я, имея в виду своё радужное и кажется совсем близкое будущее.