Весь мир должен подождать, чтобы женщина испытала оргазм. Но мужчины идиоты, если думают, что секс может быть отделен от эмоциональной составляющей. Оскорбленная женщина, униженная, поруганная любимым мужчиной кончит в очень редком случае. Практически никогда.
И именно мерзкое отношение Никиты ранее помогает мне выиграть этот раунд. И вот, со сладкой улыбкой я седлаю его, глажу идеальной формы тело, вижу, как в него стреляет похоть. В глазах не остается ничего, кроме яростного желания кончить.
И я помогаю. Седлаю, сладко улыбаюсь, пока его руки сжимают с силой вершинки сосков.
Тяну руку за спину, обхватываю пальцами переполненные мешочки и сжимаю мышцы влагалища.
Никита спускает пальцы с груди, вдавливает в мою талию, выгибается дугой, шумно и гортанно выдыхает.
И в этот момент он для меня не мужчина, а клиент. Причем такой, которому в лицо хочется плюнуть.
Он расслабляется спустя пол минуты, хотя все еще дрожит. Улыбается широко, по мальчишечьи, а потом замечает мое выражение лица.
— Блять, ты же так и не кончила…
— Нет, и теперь четыре дня ты ко мне не притрагиваешься, — напоминаю я, слезая.
На онемевших от скачки ногах подхватываю джинсы и иду к выходу. Никита подрывается, перегораживает выход. Со вздохом поднимаю глаза на его усыпанное капельками пота лицо.
— Или папа с мамой не научили тебя за свои слова отвечать? — судя по всему я нашла точку, на которую можно давить.
После того, как он убрал руку с косяка, милейшим образом улыбаясь, выхожу за дверь. Там сразу шмыгаю в туалет, где просто сажусь на унитаз.
Пытаюсь прийти в себя, но внутри все дрожит.
От него. От секса. От того, сколько трудов мне стоило пережить этот кайф и не кончить.
— Надеюсь, топиться не собралась? — слышится через перегородку вопрос и стук. Идиот… Ей богу.
— Планирую убийство. Пока не решила, кем ты будешь. Жертвой или исполнителем, — отвечаю и открываю кран. Никогда не понимала, почему туалеты в самолетах такие тесные.
Никита хохочет. Удаляется, я кривлю губы. Мне не до смеха. Вот совсем. И если честно, теперь я боюсь лететь дальше.
С ним.
Всего за сутки он всколыхнул то, что всегда спало. И теперь всем мои чувства обращены на него.
А самое главное правило проститутки. Не влюбляться в клиента. Любовь приносит много больше боли, чем насилие. И сгубило гораздо больше людей.
А Никита для меня самая страшная в этом плане опасность. Он слишком долго сидел в моей голове, сердце. Стал душой. И мне стоило огромных трудов затолкать ее вглубь сознания. И кто бы мог подумать, что эта «глубь» окажется такой мелкой. Словно рана, на которой вот-вот насохла корочка.
Ополаскиваюсь, смотря на свое раскрасневшееся лицо в маленькое зеркало на стене.
Кто ты, Алена? А кем ты будешь теперь? Сможет ли Никита сдержаться или не озвучивать мою цену каждому второму мужчине, или мне придется убегать и пытаться начинать самой. Снова одна? Против всего мира. Выдержу ли я?
По крайней мере теперь мой долг не сделает меня уличной проституткой. А только презираемой всеми любовницей богатого бизнесмена. Ну или кем там собирается стать Никита.
Выхожу из уборной и снова сажусь напротив него в кресло… Он, читающий журнал, снова принимается на меня смотреть. Разглядывать. Я не остаюсь в долгу.
Чем тут же заслуживаю жадный взгляд на грудь.
Животное…
— Эти четыре дня будут самыми длинными в моей жизни…
— А мне кажется, они пролетят даже слишком быстро, — беру в руки принесенный чай. Остывший, разумеется. — И что потом? Снова марафон за марафоном? Ты кроме секса умеешь что-то делать?
— Пытаешься меня оскорбить? — поднимает Никита брови, на что я пожимаю плечами.
— Считай, что я поддерживаю разговор…
— Мне кажется, твой язык для…
— Хватит! — повышаю я голос. — Хватит! То, что ты будешь трахать меня, достаточное оскорбление. Поэтому примени свой грязный рот для чего-то другого… Поешь хотя бы…
Никита, смотрящий на меня во все глаза, снова ловит смешок кулаком, но я уже не реагирую.
Смотрю в иллюминатор и думаю, что как бы действительно в итоге не пожалела о спасении.
Тут нам объявили, что самолет идет на посадку, и в уши стреляет. Скорость такая, что все закладывает, а у меня еще с детства чувствительность к громким звукам.
Даже в клубы я ходила с берушами. Сейчас они бы мне тоже не помешали, потому что боль в ушной раковине стремительно нарастает. Пронзая и голову тоже.