— Ну вот, а ты боялась, — широко улыбается, вручая солёный огурец, — на, закуси.
Я тут же следую его совету, перебивая отвратительное послевкусие.
Его рука ложится на моё плечо, массируя. Я поднимаю к нему полный слёз взгляд загнанного в угол зверька. Ладонь опускается ниже, ощупывая.
— Ты такая красивая девочка. Глаз не оторвать. Мать у тебя тоже красотка, но ты ещё краше, — произносит комплименты, словно я его собутыльница, которую он хочет расположить к себе.
А я смотрю на него, испытывая полное недоумение. На что он рассчитывает?
— Дядь Коль, — горло после кашля дерёт, голос хриплый, тихий, — где Аня?
Немного пришедший в себя от водки отчим поглядывает на нас с интересом. Я ощущаю этот взгляд. Для него всё происходящее как кино, в котором он хочет принять участие. А видя, что рядом брат, знает, что никакое возмездие их не настигнет.
Глава 3
— Да что ты прицепилась к этой девчонке? На хер тебе она сдалась? Даже мать от неё отказалась. А ты как наседка над ней, — морщится дядя Коля.
Забывает, что я такой же брошенный ребёнок. А всё, что у меня осталось, — это Аня.
Скольжу взглядом по кухонному столу. Ножа нет. Предусмотрительная тварь.
Должно быть, он понял, что я ищу. Ухмыляется самодовольно. А я сжимаю вилку пальцами.
Моё терпение держится на ниточке, которая вот-вот оборвётся. По-хорошему с ними не получается никак.
— Она моя единственная родня, — цежу сквозь зубы информацию для тупых, — мне нужно знать, где сестра.
С того момента, как я переступила порог квартиры, ощущение безопасности полностью покинуло. И с каждой минутой становилось всё тревожнее.
— Ну раз она тебе так дорога, нужно заработать информацию о ней, — снова глумливая ухмылка.
Тянет меня за руку в намерении пересадить к себе на колени.
Сопротивляюсь, с ужасом осознавая, насколько наши силы неравны. Он, конечно, не Ратмир, но переломить мой хребет на части ему тоже труда не составит.
Его пальцы, как крапива, жалят мою кожу, пока я вырываюсь из хватки. Сердце бьётся где-то в глотке. Пытаясь от страха сбежать. Почему-то только сейчас становится очевидным, что он не собирался мне ничего рассказывать. Его планы совсем иные.
Но гаже всего оттого, что если я его ударю, то никого не будет волновать, что это была всего лишь необходимая самооборона. Он мент. Для них писаны иные законы.
Я секунду раздумывала, какая жизнь мне кажется краше. Испоганенная его присутствием в моём теле. Осквернённой его прикосновениями. Или за решёткой с кровью мента на руках.
Врезалась вилкой в его предплечье со всей силы. И побежала к входной двери, пока он выл от боли. Отчим наблюдал за нами, но его реакция была настолько запоздалой, что он успел лишь медленно повернуть голову в мою сторону.
Ручка входной двери не поддавалась. Он запер её изнутри. А ключ в замке не оставил. Времени искать ключи нет. Он уже встаёт и направляется ко мне.
Я срываюсь с места и мчусь в свою бывшую спальню, молясь по пути, чтобы щеколда не оказалась сломанной. Когда была тут последний раз предусмотрительно попросила ребят её починить.
Захлопываю дверь и дрожащими руками закрываюсь изнутри.
Озноб, как в лихорадке, сотрясает тело.
А следом удары ногой или плечом по двери.
— Сука! Я доберусь до тебя! Шалава! Шлюха малолетняя! — доносится из коридора голос пьяного мента.
Упираюсь спиной в дверь, надеясь, что так щеколда продержится дольше. Но знаю, что вечность она меня от него не будет спасать.
В заднем кармане нахожу телефон. Зарядка на исходе. Откидываю голову назад, раздумывая, у кого можно попросить помощи. Но лучше сдохну, чем обращусь к Сабурову.
Та́ми. Не знаю почему, но набираю его номер. Я так себе с ним обошлась, но, кажется, после Ратмира он самый отбитый из всех моих знакомых. И вполне способен заявиться в квартиру с пьяным ментом.
Не прошёл и один гудок, как он снимает трубку.
— Серафима?
— Та́ми, у меня неприятности, — захлёбываясь слезами, реву в трубку. Сама не поняла, когда начала плакать, но теперь ощущаю, как задыхаюсь.
— Еду! Где ты?
Заикаясь, называю ему адрес, молясь, чтобы он приехал скорее.
Подозреваю, что времени у меня немного — ровно столько, сколь нужно дяде Коле на перевязку руки. И приём обезболивающего на грудь. Надеюсь, ему очень хреново.
Пока никого нет у двери, поднялась на ноги, оглядываясь.
Комнату почти не посещали. Разве что кровать мятая. Видимо, собутыльники ночевали. Но красть отсюда нечего.