Соловьева Ольга
Купол надежды
Ольга Соловьёва
КУПОЛ НАДЕЖДЫ
Странное, издали напоминающее шар, существо грелось на солнышке. Имени у него не было, как не было и определённой формы. Правда, кто-то бросил в стародавние времена прилипшее к нему словечко "квашня". Словечко оказалось таким метким, что и само существо называло себя именно так. Теплые солнечные лучи проникали под оболочку и пронизывали насквозь всё существо Квашни, заставляя блаженно перекатываться что-то внутри. Квашня осторожно поднимала над землёй то одну, то другую свою частичку, и со стороны могло показаться, что поднимается и набухает свежепоставленное тесто. - Господи! До чего же хорошо жить! Над Квашнёй прожужжал шмель. - Полетел куда-то. И чего ему не сидится? Вон сколько цветов у забора: сидел бы да сидел себе, если уж, конечно, ему цветы нужны. И то, это капризы одни. Вот она, Квашня, лежит себе просто на земле без всяких цветов и чепухи. Разве эти цветы способны кого-нибудь согреть? Размышления её были прерваны весёлыми голосами. - Опять эти мальчишки! И чего их носит? Лежали бы себе где-нибудь у забора да грелись на солнышке. И зачем миру вообще эти бестолковые, полные суеты существа? Покоя от них нет! Того и гляди наступят, попадут мячом, или, чего доброго, вообще примут за глину и начнут месить её и больно щипать, пытаясь (не тут-то было!) оторвать от нее кусочек. Квашня быстро съежилась и превратилась в маленький комочек. - Слава Богу, пробежали мимо! И всё же осталась тень. Квашня немножко разжалась и сквозь маленькие пупырышки, заменяющие ей то, что у людей называется глазами, посмотрела вокруг. Прямо перед ней стоял мальчик. Он смотрел не на нее, он смотрел на что-то, скрытое от её взгляда травой. Но дело было не в том, куда смотрел мальчик. Дело было совсем в другом: Квашня почувствовала тепло! Все её клеточки разжались и стали набухать, увеличиваться - они потянулись вверх, как навстречу солнышку! - Что это со мной? - удивилась Квашня. Она напряглась, прислушиваясь к окружающему миру. Тепло явно исходило от мальчика. Внимание Квашни привлекли вдруг губы мальчика: розовые, немного полноватые, они казались такими теплыми, что Квашне вдруг явственно и непостижимо сильно захотелось почувствовать их прикосновение! Квашня покрылась испариной: - Двадцать лет лежу я под этим забором. Двадцать лет я созерцаю мир, гордясь своим спокойствием и мудростью. Наверное, я схожу с ума! И за что мне всё это на старости лет? Это все, конечно же, из-за этих людей! И зачем только занесло меня на эту планету?! Мальчик повернулся и убежал, догоняя своих сверстников. - Ох! - вздохнула с облегчением Квашня. Она снова попыталась поймать тепло солнечных лучей, но ничего не получалось. Видимо, что-то расстроилось в ней. Неужели это всё? Неужели это смерть? Но ведь она ещё достаточно молодая! Ещё не отмерла ни одна из её частичек! И, все же, теплое весеннее солнышко вдруг перестало радовать её так, как радовало все двадцать лет её существования.
Следующий день начался как обычно. Теплый и ласковый, он ничем не омрачал существования Квашни. Она спокойно дремала, грея свои бока. В голубой дымке её сознания гнездились мирные фантастические сны. Она даже не сразу услышала голоса ребят. А когда услышала, то почувствовала, что они не раздражают её больше - не раздражают. Но рождают какой-то интерес. Она впервые не съёжилась, а во все свои пупырышки силилась рассмотреть эти существа. - Веселые, длинноногие, несколько суетливые, конечно... Но не такие уж они и непривлекательные... А вот и вчерашний мальчик. Его голубые глаза напоминали ей то, что она любила больше всего на свете: огромное вечное небо. И ей очень захотелось, чтобы мальчик подошёл ближе, чтобы ещё раз остановился около неё, чтобы опять, как и накануне, она почувствовала то тепло, которое так удивило и обеспокоило ее. И мальчик подошел. Он постоял над ней некоторое время, с удивлением рассматривая это непонятное явление. Квашня понимала, что надо бы съёжиться, защитить себя на всякий случай, но не могла шевельнуть ни одной клеточкой. - Какой абсурд, - подумала она, всем своим существом погружаясь в теплые волны, идущие к ней, и вдруг почувствовала, что сама, сама она, Квашня, всю жизнь только собиравшая и впитывающая в себя тепло, вдруг начала излучать его навстречу этому ребёнку. - Что я делаю?! - растерянно подумала она. - Это же моя жизнь! Моя энергия! Она хотела усилием воли остановить, удержать это тепло, но не смогла это сделать.