Знают ли люди, миллиарды людей там о том, что происходит у нас тут? Вряд ли… Знают ли те, кто держит нас в этой отнюдь не золотой клетке о репрессиях и воровстве, о бедности, о лишениях? Конечно знают. Они высасывают ресурсы и товары, присылают сюда шпионов, технических экспертов и военных. И попустительствуют нашим чиновникам, пока те их ублажают. Мало того, что у нас забирают возможность развиваться и пускать наши ресурсы на экономическое развитие родины, так еще и у нас тут внутри сидит кучка кровопийц, кто без зазрения совести забирает себе сверх того, что требуют аппетиты заграницы.
Этого быть не должно! — выступающий резко встал, его голос звучал звонко. — Поэтому есть я, есть вы, и да будем же бороться! Мы лишь малая часть повстанческого движения — народ. Есть партизаны, наши старшие братья, которые с оружием в руках готовы сражаться, кому мы с вами помогаем.
Есть центр, где-то далеко, в Сибири, они называются «Север». Мы не какая-то группа молодежи, в идеологическом коде которой произошел сбой, мы — часть огромной структуры с центральным штабом, с армией партизанского движения. Мы все — будущее страны! Ура! — на этом закончилась речь молодого революционера.
Слушатели хлопали. «Будто на съезде партии», — подметил кто-то из ребят. Максим сел на бревно и выпил. Ненадолго после такой бурной речи все примолкли, тихо кушали. Птицы пели, белки устраивали забеги по окружающим их деревьям. Звучала гитара. Скоро должно смеркаться и надо бы расходиться, чтобы успеть по домам до наступления комендантского часа и выхода на улицы силовиков, следящих за порядком на улицах, ведь загулвшие горожане могли оказаться диверсантами.
Их компания была не самой тихой, а этот парк все же не был лесом, подобно тем, в коих прячутся за городом партизаны и их могли бы услышать и обнаружить, но, как всегда в России, помогало правило, заключающееся в том, что строгость закона компенсируется необязательностью его исполнения. Милиция и спецслужбы не особо тщательно выполняли свои обязанности, безалаберность защищала людей, которые шли против системы.
Паша встретился в очередной раз взглядом с Верой. Она села рядом. Павел заерзал, и стеснение его было слишком явным. Девушка сделала первый шаг:
— Привет! Давно не виделись, — улыбнулась она, — ты чего-то не подходил, вот я и решила сама. Ты спрашивал мой телефон домашний в прошлую встречу, но не позвонил. Забыл или не хотел тревожить? Впрочем, я вижу твое смущение, но я не из робких, а противоположности, знаешь ли, сходятся, — подмигнула Вера.
Парень засмущался во сто крат сильнее, и только улыбка молодой особы смогла нейтрализовать подступающий от неловкости паралич. Он начал говорить тихонько и часто отводя взгляд:
— Ты извини, я, ну, позвонить хотел, но там же пьянка была у нас, и я подумал… Что ты не очень хотела бы, чтобы я звонил… Да и я впервые номер у девушки прошу, я же… Я давно ни с кем не знакомился, а тут… Ты правда считаешь, что у нас может что-то получиться? — Паша заикался и так часто забывал слова, что девушка рассмеялась.
— Почему нет? Познакомимся поближе, а там посмотрим, — искренне улыбнулась Вера.
Они сидели в сторонке на краешке поваленного стихией дерева, и беседовали на фоне гаммы чужих голосов и песен под гитару, но их обуревала своя природная стихия. Любовь с первого взгляда — вопрос обсуждаемый, и кто-то верит в нее, а кто-то нет. Но это была она. Впрочем, не стоит торопиться с тем, чтобы называть влюбленность любовью. Им только предстоит узнать друг друга. И начало этому было положено.
Когда все решили расходиться, Паша жал каждому из ребят руку, и последним в очереди был тот низенький неприметный парень по имени Георгий. Он был застенчивым и не успел раскрыться как полноценная личность, но вызывал симпатию — просто говорил, много шутил и не выделялся, был похож на Павла. Единственное, что Жора успел рассказать от себя во всеуслышание — это его мнение о культуре:
— Жизнь трудная, народу не хватает еды, воды, электричества и других необходимых ресурсов, но несмотря на эту ужасную ситуацию, люди нашли способы справиться с обстоятельствами и сделать жизнь сносной для себя и своих семей. Приходится искать литературу на черном рынке, там же добывать необходимые для выживания и жизни вещи. Но народ находит утешение в искусстве; музыка стала способом свободно выражать себя, не опасаясь наказания. И мы используем искусство, как средство протеста против репрессивной среды, создаем песни, подчеркивающие несправедливость, совершенную против людей внутри стен тюрьмы России.