Полковник спокойно ответил:
— Они имеют приказ атаковать противника. А насчет машин: лес рубят — щепки летят…
— Какого, к черту, противника?! Шары не противник! Это… Они… — он махнул рукой. — Вы понимаете, что может произойти?! Вы поручитесь за последствия вашей стрельбы? Мы же ничего не знаем! Кто это и что это! Сначала надо попробовать договориться! Запретите стрелять! Или я… я… — профессор беспомощно оглянулся. — Я буду жаловаться!
— Я понимаю, что может произойти. Теперь послушайте ВЫ, уважаемый товарищ академик, — с нажимом ответил полковник. — Вторжение чужой боевой техники является признаком агрессии. На нас совершено нападение. В центре страны! Вам ЭТО понятно? Задача армии — уничтожение агрессора, кем бы он ни был, и защита населения. Люди ждут от армии действий, а не болтовни. Странно, что приходится объяснять такие вещи. Мы не будем кланяться этим пугалам, мы будем их уничтожать. Это решение вышестоящего начальства. Можете жаловаться.
— С чего вы взяли, что шары — боевая техника?!
— Любая несанкционированно вторгшаяся техника рассматривается как боевая.
Трегубов понял, что попусту теряет время…
— Товарищ полковник, дайте нам хоть сутки на исследования!
— Танки больше стрелять не будут. К Затинску движется комплекс ПВО. Он будет развернут не ранее чем через двенадцать часов. Так что время у вас есть. Исследуйте. И еще, Виктор Антонович. Вы поручитесь за последствия, если мы НЕ БУДЕМ стрелять?
Одинокая цапля нашла себе укромный уголок в зарослях молодого ивняка, увитого лианами дикого хмеля. Она опустилась на землю, сунула голову под крыло и задремала. Тучи мошкары нисколько ей не мешали. Она впервые за несколько дней наелась досыта. Здесь, на затинских болотах, много белых цапель. Среди них нет особенных или выдающихся. Все они одинаковые. Не то что люди.
Военный патруль сцапал Борю Васина, как только он пересек границу летающих шаров. Боря не понимал, что происходит, и слабо сопротивлялся:
— Ребята, вы что? За что?
— Молчи, дядя… Иди… Ну и воняет от тебя…
— Так я ж неделю, а то и две в запое… В гараже бичевал… Какое там — помыться…
— Запой кошмарит человека и снутри, и наружно…
— Знаю, солдатик, а что поделаешь?
Васю привели в милицию. Разговаривал с ним сам майор Сурков. После выяснения личности, адреса и места работы Сурков сказал:
— Так-так, гражданин Васин. А жена твоя, между прочим, приходила, тебя искала.
— А чего ж она в гараж-то не пришла? Знала ведь, что я в гараже отдыхаю…
— А потому она не пришла, гражданин Васин, что туда НИКТО пройти не мог, по причинам, нам неизвестным. А теперь расскажи нам, — он взглянул на сидевшего рядом мужчину, — мне и вот — профессору, почему ты не ушел оттуда.
— Как не ушел? Я и ушел. Как из купола стеклянного вышел, так и домой пошел. Только не дошел — солдаты меня… А что случилось-то?
Профессор подался вперед:
— Вы были в куполе?
— Ну… это… я сперва думал, что он мне спьяну привиделся, как тот шар с иголками, когда я пузырь за урной нашел, а он, видать, и вправду… Твердый такой, и теплый… Я руками его трогал, а там еще пузырь стоял, такой же, а потом дверь появилась, я упал туда, на траву. — Боря осекся, видя напряженные лица слушателей. — А что, это все на самом деле? И шар тоже?
— Вы… э-э-э… Борис? — подал голос профессор. — Расскажите с самого начала.
— С самого?
— С самого.
— Так, стало быть, это не «белочка»? Слава тебе, Хосподи! А домой отпустят? Я ничего не сделал!
Майор Сурков поспешно ответил:
— Отпустим, отпустим, когда расскажешь. На машине отвезем.
— Да тут рядом. Ну, значит, так. Получил я отпуск. Соответственно, бригаду задурачить должен. Как положено.
— Простите, что сделать? — удивился профессор.
— Водки поставить, — ответил за Борю майор. — Дальше что?
— Дальше — известное дело. Затарились мы, и пошли ко мне в гараж… А закуси у меня там полно. Так что мы на закусь-то не тратились, только хлеба черного и взяли, да «Примы» пять пачек. Потому «ханки» через край и вышло…
Через сорок минут Боря был отвезен домой и сдан на руки жене. Что там было — неизвестно, но еще через два часа он, вымытый и накормленный, спал на чистых простынях в своей кровати. На Бориной голове росла шишка, а под глазом красовался свежий фингал. Его благоверная сидела на краешке кровати, гладила Борю полной рукой по голове и шептала:
— А рубашку новую как уделал! Клеточек не видать! А помидоры… Эх, Борька, Борька, скотина ты, скотина…
Ее крупные слезы капали на ее крупную грудь.
Профессор Трегубов повернулся к майору:
— А где у вас можно взять водки?
— Сейчас?
— Сейчас.
— Найдем. Я понял. Хотите сделать эксперимент?
Сурков поднялся и вышел в коридор. Было слышно, как он крикнул:
— Тимошенко! Спишь, что ли? Поди-ка сюда…
Сержант быстро принес бутылку и поставил на стол. Майор спросил:
— Сами будете? Может, кого из ребят попросить?
— Нет, — усмехнулся профессор, — настоящий ученый все опасные эксперименты проводит на себе.
— Ну, как знаете…
Трегубов задумчиво пробормотал:
— А какая дозировка…
Сурков взял бутылку, решительно налил по ободок и протянул профессору:
— У нас признают только такую, Виктор Антонович.
Трегубов взял стакан, посмотрел на часы (было пять утра), сказал, ни к кому не обращаясь:
— Чего не сделаешь ради науки…
И выпил крупными глотками. Замахал руками. Сержант Тимошенко сунул ему дежурный бутерброд с расплывшимся салом. Профессор с трудом подавил рвотный позыв. Рухнул на стул. Посидел минуту, потом отважился открыть глаза. Милиционеры с удивлением и восторгом смотрели на него.
— Наш человек, — сказал сержант. — А, товарищ майор?
— Здорово, — подтвердил Сурков.
— Да ладно, — ответил повеселевший профессор, — были и мы студентами на картошке…
Сержант отвел Трегубова к границе летающих шаров. Он с удивлением наблюдал, как солидный человек из далекого города свободно прошел на территорию, запретную для других, походил там, и вдруг стал неуклюже танцевать и подпрыгивать, крича:
— Я так и думал! Я так и думал!
В российской глубинке гостиницу принято называть именем реки. Затинск не был исключением. Здесь тоже была крошечная, всего на двенадцать номеров, гостиница «Тинка». Обычно гостей было мало, в основном командированные на «Торфяшку» да заезжие из района артисты с концертами. В гостиницу и определили двух физиков, профессора Трегубова и молодого кандидата наук Сергея Афонина. Афонин с изумлением увидел своего научного руководителя, прибывшего в полседьмого утра в непотребном состоянии. Профессор порывался объяснить Сергею суть рискованного эксперимента и написать отчет, но тут его одолела икота; пришлось лечь спать.
Тем временем пожар на стоянке машин погасили. Директор «Торфяшки» смотрел сквозь железный забор:
— Три грузовика сгорели. Два почти новые. Чем я работать буду?
Солдаты, привязав веревку, волоком притащили еще теплые, оторванные лапы шара. Сделали соскоб с его поверхности. Дозиметрист еще раз бесстрашно обошел вокруг, прикладывая к разным местам шара датчик прибора. Доложил, что радиоактивности не обнаружено. Огромный черный шар был абсолютно равнодушен к происходящему.
В восемь утра на железнодорожной станции Затинная началась разгрузка военной техники.
Комплекс ПВО, не самый современный, но проверенный в деле, отошел от станции своим ходом на три километра и расположился в прогале между лесными массивами.
Командир выпрыгнул из кабины, посмотрел на часы, скомандовал:
— К бою!
Солдаты бросились расчехлять технику.
Точно в этот момент все шесть шаров, стоящих на земле, одновременно, бесшумно и плавно поднялись в воздух и присоединились к своим летающим по кругу собратьям. Но никто не связал эти два события.