Думаем, Краснов недалек был от истины. Автобиографический герой «Поединка» Ромашов, устав от окружающей тупости, находил интеллектуальное отдохновение единственно в общении со спившимся офицером Назанским. Мы уже никогда не узнаем, в какой мере этот персонаж был списан с реального Ивана Николаевича Назанского, генерала в отставке, предшественника Байковского. Генерал покинул полк за год до появления в нем Куприна и продолжал жить в Проскурове. Городской миф утверждает, что Назанский славился гуманным отношением к офицерам и солдатам, что его уважали и что подпоручик Куприн его нередко навещал[35].
В остальном же, повторимся, все, что мы знаем о службе Куприна, мы знаем от него самого. Можно ли утверждать, что его рассказы — быль? Например, байка о том, как он держал на голове яблоко, в которое должен был попасть сослуживец? Или о том, как он однажды въехал в ресторан на второй этаж верхом на лошади, выпил рюмку коньяку и спустился обратно? (Жители Хмельницкого уже привязали эту байку к местности и показывают здание бывшего ресторана «Слон», не смущаясь тем, что оно было построено после выхода Куприна в отставку.) Можно, правда, поверить в историю о том, как он ходил изображать медиума в одно почтенное семейство, потому что и в дальнейшем будет играть эту роль, порой не без успеха. Генерал Адариди, возглавлявший в 1909–1914 годах штаб 12-го армейского корпуса, рассказывал, что видел объемную папку, в которой были собраны сведения о всех бесчинствах Куприна[36].
А вот документы говорят об обратном. Послужной список (хранится в РГВИА), составленный после выхода Александра Ивановича в отставку, рассказывает о его карьерном росте: 2 марта 1891 года он был утвержден командиром взвода, 15 октября того же года — полуротным[3*], 11 августа 1893 года переведен на должность ротного адъютанта. Однако Куприн мечтал о батальонном адъютанте; в этой должности полагалась лошадь. Позже выдаст желаемое за действительное: «Я... был армейским офицером, батальонным адъютантом»[37].
Так что же было на самом деле? Пьяный разгул и безразличие к будущему или пьяный разгул, но вместе с тем и жизненные цели? Уверены, что поначалу было первое, потому что Александр Иванович попытался поступить в Николаевскую академию Генерального штаба.
Это один из самых закрученных сюжетов купринского мифа. Писатель рассказывал первой жене, что в полку влюбился в девушку-сироту, воспитанницу его очень обеспеченного сослуживца. Хотел жениться, но сослуживец заявил, что не отдаст ее нищему без будущего. И что пускай господин Куприн сначала поступит в академию.
В то время офицер, решивший жениться, сталкивался со многими препятствиями. Во-первых, до двадцати трех лет это вообще запрещалось. Во-вторых, требовался реверс — необходимый минимум материальной обеспеченности брака. Для армейского офицера реверс составлял несколько тысяч рублей годового жалованья. Куприн же получал 477 рублей плюс 70 рублей «квартирных», да и те, по собственному признанию, видел только в ведомости, потому что все время был должен. Однако сумма могла быть гарантирована доходом невесты, и в этом случае сослуживец из легенды мог поставить условие, что внесет реверс, если будет поступление в академию, то есть будущее. Разрешение на брак давал (или не давал) командир полка.
Мы не стали бы закрывать глаза на очевидное: Куприн искал выгодной женитьбы. У него не было другого шанса пробиться и сделать карьеру. Поступление в академию было еще и вопросом самолюбия: он должен был доказать однополчанам, что умнее и талантливее их. И он начал готовиться.
35
36
См.: