— У нас будет не хуже, чем в Америке, — убежденно говорил Курако. — Наша страна расцветет.
— Когда? — слышалась скрытая ирония в голосе Кеннеди. — Сто лет России нужно для этого. Целый век и то не хватит.
— А наши новые заводы, мистер Кеннеди? Донбасс и Урал? Если как следует использовать недра, построить много железных дорог и пароходов, применить энергию рек, поставить плотины...
— Не мечтайте, друг мой, — прерывал Кеннеди жестом, не оставляющим сомнений. — Смотрите трезво на вещи. Урал спит. Ничтожные допотопные доменки еще живут там на древесном топливе и долго будут так жить. Шесть или восемь южных заводов на такую огромную страну, как ваша, — капля в море. Поднять пустынную страну до уровня американской техники? У вас не хватит ни средств, ни сил.
— Вы забываете, что Америке понадобилось не сто лет, а гораздо меньше!
— О, у нас предприимчивые, энергичные люди! У нас демократический строй. А ваш темный народ, ваши голодные мужики в вечном страхе перед помещиком и урядником. Если бы, Курако, побольше таких, как вы...
— Таких, как я?..
Курако много думал над этими словами, по-видимому, не случайно брошенными американским специалистом. Таких, как я... Да, он выбился на дорогу. Этому помогло некоторое образование и закалка, полученные в детстве. У него имеются способности, дарования. Он чувствует в себе неиссякаемый запас сил. А его друзья? А тысячи выходцев из крестьянской бедноты? Сколько талантов кроется среди них? Если бы отшлифовать их ум и народную смекалку, дать им книги, вооружить знаниями...
...Курако совершенствуется. Он изучил чертежи доменных печей. Этому содействовал в значительной мере Кеннеди, охотно дававший своему многообещающему мастеру советы и делившийся с ним знаниями. Курако становился ярым «американистом» в доменной технике.
В американских конструкциях, которые в Мариуполе были представлены далеко еще не в совершенном виде, Курако увидел могучее средство властвовать над печью. Он нашел в них то, к чему стремился с момента, когда страсть доменщика овладела им.
Из разговоров с Кеннеди и Гофреном, а также из прочитанной американской литературы Курако знал, что на том континенте, на передовых заводах, машины уже заменяют изнуряющий труд каталей, опасную работу горовых и чугунщиков, Механизмы, сохраняющие здоровье и жизнь человека! А ведь сколько смертей, сколько увечий у домны пришлось увидеть Курако за годы пребывания на заводах? Доменные печи сжигали близких и дорогих ему людей.
На металлургических заводах каждый год выбывали из строя тысячи рабочих. Вот, например, официальные данные о несчастных случаях на горных заводах России за три года:
в 1890 году убито 55 человек, ранено 3 031 человек
в 1893 » » 74 » » 9149 »
в 1895 » » 93 » » 9 582 »
На каждую сотню рабочих приходилось пострадавших от ожогов, увечий четыре человека. Таковы данные казенных «Отчетов», выпускавшихся ежегодно. Статистика в прошлом веке была весьма несовершенна. Тысячи несчастных случаев вовсе не регистрировались — либо они ускользали от внимания, либо их сознательно старались скрыть.
Того, что своими глазами увидел Курако, было достаточно, чтобы сделать его горячим приверженцем американских доменных конструкций. Но в Мариуполе американцы не применяли многих механизмов, как нерентабельных в условиях исключительной дешевизны рабочей силы в России. Печь в два, в три, в четыре раз мощнее мариупольской, которая одна могла бы выдавать больше чугуна, чем самый крупный южный завод, уже тогда возникла в сознании Курако, как близкая цель.
Курако не только мечтал о такой печи, самой мощной в мире, не только учился у американцев, технически перевооружал себя, но и обдумывал устройства собственной системы, вычерчивал первоначальные эскизы своей будущей домны, ожидая времени, когда все задуманное можно будет осуществить на деле.
Так в лице Курако вызревал замечательный русский конструктор и строитель доменных печей. В истории русской металлургии он должен был занять почетное место не только как непревзойденный доменщик, отлично работавший на печах самых разнообразных конструкций. Он был прежде всего новатором, внедрявшим в непрестанной борьбе с косностью — в науке и в практике — американскую систему в металлургии. Эта система, доведенная до наиболее совершенных форм, восторжествовала в стране Курако только три десятка лет спустя, после Великой Октябрьской социалистической революции, создала школу доменщиков-куракинцев, которые выстроили и повели домны-гиганты, плавящие сейчас металл в разных концах Советского Союза. Куракинцы. Он их вышколил в неустанных боях с прорывами, с авариями.
Как и во всех городах, где работал Курако, в Мариуполе сколачивается «куракинокое братство». Это люди, умеющие быть отличными работниками у домны и хорошими, преданными товарищами вне завода. Курако всегда был требовательным к себе и другим, временами был резок? не прощал расхлябанности, невнимательности на производстве. Но, став начальником, он не отошел от среды своих друзей рабочих, по-прежнему жил их интересами. Человек, прошедший суровую школу жизни, испытавший все виды изнурительного труда у домны — от каталя до горнового, свидетель многих несчастий у доменных печей, Курако привлекал симпатии всех сознательных рабочих завода.
Каждую субботу собиралось «куракинское братство». Выпивали и беседовали. Больше всего ораторствовал сам Курако. Его любили слушать. Он развивал довольно еще смутные мысли о лучших временах, когда у крестьян будет земля, а у рабочих хорошие квартиры, одежда и книги. Идеи классовой борьбы еще не затронули сознания Курако, не проникли в среду его друзей. Основным несчастьем печальной российской действительности Курако считал иностранную экономическую кабалу.
— Погодите, друзья, — говорил Курако, — прогоним иностранцев, по-иному все будет.
Расходились под утро. Вдалеке покачивались парусники вышедших с вечера в море рыбаков. Спал город, отгороженный от всего мира ставнями одноэтажных домишек. Оцепенелую тишину нарушали крики петухов и гул, доносившийся с чугуноплавильного завода. Бодрым, освеженным возвращался Курако к домнам, к воздуходувкам, к скипам руды, к шлакодробилкам, к равномерному течению заводской жизни.
Однажды пришла к Курако и слава. Он стал самым популярным доменщиком на юге России. Как это произошло?
Вальтер Кеннеди и Гофрен покинули Мариуполь, уехав на родину, за океан. Курако уже прочно стоял на ногах. Он в совершенстве овладел американскими печами. Составлять шихту он научился так же хорошо, как и распознавать тайну шлака. Никто, кроме него, не мог расправляться с «козлами», на долгие месяцы выводившими из строя самую совершенную доменную печь. Последнее достижение, собственно, и положило начало его славе.
Рядом с Мариупольским заводом находился завод «Русский провиданс». Там заправляли бельгийцы. Четыре небольших домны, примитивные по своему оборудованию, попеременно выходили из строя из-за плохого технического руководства. На одной из печей случилась серьезная авария, всполошившая всех. Бельгийские мастера пытались что-то сделать, провозились с оцепеневшей печью несколько дней, совершенно измучив рабочих. Убедившись, что их старания напрасны, они решили обратиться за помощью к Курако.
За мариупольским обер-мастером прислали лошадей и повезли его на «Русский провиданс». Курако внимательно, как хороший врач, осмотрел печь. Затем произошел следующий разговор с директором: