В центре внимания — худой и Жилистый человек с высоким красивым лбом и энергичным, слегка морщинистым лицом. Пощипывая каштановую бородку, он говорит плавно и красочно о том, что связало собравшихся в своеобразное духовное товарищество, — мысли о техническом прогрессе, мечты о новом социальном строе, не знающем экономического и духовного рабства. На Курако смотрят влюбленно. Он уносит в лучезарное будущее, надежда на которое согревает и бодрит в эти годы политической реакции и жестокой народной нищеты.
— Обязательно прогоним иностранную свинью. И наших толстосумов, продающих родину. Посмотрим, как запляшут они, когда снова поднимутся рабочие.
Знаменитая «Собачеевка» в Юзовке.
Улица в городе Сталино.
Рассвет встречает группу людей, расходящихся в одиночку и парами по сонному заводскому поселку. Стараются незаметно пройти мимо маячащего на базарной площади стражника. За рабочими следят. Вернувшийся из ссылки Курако находится на особом подозрении.
На заводе, в цехе, у агрегатов ничто не выдает духовной спайки куракинцев. Начальник доменного цеха обычно требователен и строг, временами даже чересчур резок. Курако остался таким же, каким был. Но он не только требует строгой производственной дисциплины, — он учит людей.
— Друг милый, не так ты ставишь лом. Испортишь весь выпуск, да и калекой останешься на всю жизнь.
Курако берется за лом и показывает, как нужно держать его во время выхода чугуна из летки. Вооружившись лопатой, он дает наглядный урок, как разделывать канаву для чугуна. Он орудует брандспойтом, вразумляя, как перед ломкой чугуна заливать его.
Неугомонный начальник цеха проникается желанием обучить, воспитать не только свою, куракинскую, армию рабочих. Он занимается также техниками и инженерами, недавно покинувшими институтские аудитории. Он учит их умению самостоятельно решать технические вопросы, проникать во все детали заводской жизни.
Печь идет нормально, но неожиданно стал вытекать плохой чугун. Инженер в тревоге всю ночь проверяет расчеты шихты. Все как будто правильно, но чугун негоден. Через несколько дней отчаявшийся инженер идет к Курако.
— Беда. Выручайте! Не могу понять причину брака.
Вместо того чтобы пройти к домне, Курако ведет инженера на катальню, к будке весовщика.
— Смотрите!
Через щелку двери они видят весовщика в компании за игрой в карты. Выясняют, что вагончики с шихтой не взвешиваются. Весовщик записывает в книге, что на ум взбредет. Катали пользуются этим и накладывают в свои тележки груз по силам. В результате — брак чугуна.
— В следующий раз, — говорит Курако, — сами производите такие обследования.
Так молодые инженеры привыкали глубоко анализировать каждое затруднение в работе, понимать причины тех или иных ненормальностей и действовать самостоятельно до конца.
Согласившись после долгих настояний Курако на перестройку одной из печей, директор предоставил ему известную свободу действий. Однако он не скрывал своего скептического отношения к конструкциям Курако. Ценя его как отличного доменщика-практика, обеспечивающего высокую выплавку, а следовательно и солидную прибыль, заводское начальство считало многие его оригинальные технические замыслы просто причудой.
Уже много дней подряд Курако работает над проектом домны. На всех столах в цеховой будке разложены эскизы, чертежи, кальки. Это будет вполне американская домна с небывалой в России производительностью в 18 тысяч пудов чугуна в сутки. Столько не давала ни одна из известных Курако южных печей. Механизм для пробивки летки, бронзовые фурмы... Но это не все. Он думает над такой конструкцией, которая надежно предохраняла бы от прорыва чугуна. В Краматорске он сосредоточил усилия главным образом на разрешении проблемы правильного распределения материалов при загрузке. Там Курако создал засыпной механизм своей системы. В Юзовке центральный пункт его конструкторских исканий — горн.
Наконец, новая домна построена. На заводе готовятся к задувке печи. Она сверкает, эта новая домна с американской арматурой, с механическим подъемником, с автоматической летковой пушкой. У печи — все техническое руководство завода во главе с директором. Явно взволнован один молодой инженер: Курако поручил ему задуть печь по американскому способу. Он должен совершить самостоятельно всю сложную операцию, начиная от составления шихты и кончая выпуском первого чугуна. Инженер оробел. Это очень ответственное дело. Незначительная ошибка — и сразу будет дискредитирована замечательная конструкция Курако.
Но Курако уверен как в своей домне, так и в способностях одного из своих лучших учеников.
— Не бойтесь! Пускайте печь! Надо когда-нибудь выучиться. — Курако стоит в стороне, точно к этому событию он совершенно непричастен.
Задувка удачна. Через несколько часов из летки струится прекрасный чугун. Конструктора можно поздравить еще с одним большим достижением.
— Вот видите, — обращается он к инженеру, — справились. Теперь напишите статью о том, как задувать доменную печь. И кстати выругайте бельгийцев.
Такая статья скоро появилась в одном из металлургических журналов. Автор статьи противопоставлял устарелым способам работы на доменных печах новые, куракинские, методы.
КУРАКИНСКАЯ АКАДЕМИЯ
В предреволюционной России было два выдающихся человека, под благотворным влиянием которых вырастало новое поколение талантливых металлургов М. А. Павлов и Михаил Курако.
Академика М. А. Павлова ученики справедливо называют «отцом русской металлургии». Многие годы провел он на заводах, у старых, ветхих домен Урала, изучая их, производя опыты по исследованию плавильных процессов. Здесь отточил он свои научные методы, сыгравшие затем огромную роль в развитии отечественной и мировой доменной техники и науки. Десятки лет своей жизни М. А. Павлов отдал педагогической деятельности, читая лекции с кафедр институтов, совершая производственные экскурсии со студентами, создавая для них специальные научные труды. Далекий от сухого академизма, что было свойственно многим профессорам старой школы, М. А. Павлов требовал от своих учеников глубокого проникновения в жизнь. Павловские альбомы и атласы чертежей, его «Расчеты доменных шихт», знаменитый труд «Развитие размеров доменных и мартеновских печей» и десятки иных делались основными источниками познаний для молодых металлургов.
Другим выдающимся воспитателем и учителем являлся человек, не отмеченный никаким ученым званием, всю жизнь посвятивший изучению доменных печей, — Михаил Курако.
Доменный цех Юзовского завода стал своеобразной «академией». С разных концов России сюда устремлялись молодые металлурги, студенты институтов. За Михаилом Курако давно уже упрочилась слава не только выдающегося практика, стоящего гораздо выше многих «привозных» специалистов доменного дела, но и конструктора, пропагандирующего самые прогрессивные течения мировой металлургии. Да кроме того, он обладал способностью учить, выращивать людей.
«Будка Курако», та самая цеховая конторка, где вернувшийся из ссылки доменщик поселился в день своего приезда в Юзовку, пользуется заслуженной известностью. «Альма-матер» — называют ее студенты, съезжающиеся летом. На столах разложены чертежи и свежие номера иностранных журналов. Тут же модели колошниковых устройств. Курако осажден толпой практикантов.
Приходится разговаривать со всеми сразу. Одновременно он отдает распоряжения по телефону и проверяет сведения о ходе домен в течение суток. Для публичного обсуждения доменных рапортов собираются горновые, газовщики, мастера, инженеры, студенты. Каждый может высказать свое мнение. Но все ждут, что скажет Курако. Его суждения пользуются непререкаемым авторитетом. Его глубокие, проникнутые подлинным знанием дела анализы заменяли университетские учебники. Достаточно было молодому инженеру несколько часов пробыть в будке Курако, чтобы убедиться, как мало приложимы к практике знания, полученные в институте. Всему надо учиться заново здесь, у пылающих горнов куракинских домен.