Расскажу Вам о том, что я делаю. Учусь прилежно в Институте, сдаю зачеты, слушаю лекции, которые иногда увлекают меня. Сколько нового, интересного, того, что так живо и так необходимо для жизни, дают естественные науки! Но Институт мой как общение с людьми — мертв для меня, потому что я не люблю моих коллег и чувствую себя чужой среди них.
У нас стоит суровая зима, морозы 10°, 15°, 20°. Возвращаешься с улицы вся седая, с заиндевевшими волосами и ресницами. Эта погода бодрит, но зима начинает утомлять, и я жду весны и лелею мечту о поездке в Крым хоть на неделю, чтобы увидеть море, небо синее-синее и почувствовать жар солнца, и увидеть еще Вас и Сильвию. Пишите скорее, я ведь жду Ваши письма. Вера».
№ 14
«Петроград, 15 апреля 1923 г.
Я не помню, когда получила Ваше письмо, милый Игорь! Это было очень давно, и я была в самом разгаре моих занятий в анатомическом театре и тогда я не хотела и не могла писать Вам, потому что мои письма были бы сплошь пропитаны тем тяжелым состоянием, в которое привела меня работа над трупом. Но теперь это кончилось, веселым вихрем пролетела Пасха, и снова завтра я еду в Институт. Пришла весна, я стою над Невою, ловлю порывы теплого, свежего ветра с моря, смотрю в серое, низкое небо и чувствую весну, чувствую свою юность и прекрасную гармонию мира у себя в душе!
Как полнее, ярче переживается это пробуждение природы у вас на юге!
Вы ходите целые дни опьяненные ароматами земли и зелени, и цветов, ослепленные красками, согретые могучим солнцем. Как я помню зеленые холмы и дорогу среди них, и цветы, и далеко синие силуэты гор с торжествующей громадой Чатырдага! Вы помните наши прогулки? Ведь как было хорошо!
А нам здесь природа так скупо, так медленно дает весенние подарки. И небо у нас все серое, и Нева еще не вскрылась, и все еще кутаются в зимнее от пронизывающей сырости и тумана. Но все-таки, все-таки это весна, наша бедная, наша робкая, но такая нежная, такая юная весна! У меня столько проектов на лето, у меня столько мечтаний, столько стремлений, что я с переполненной душой раскрываю руки и, кажется, так обняла бы весь Божий мир! Как хорошо, когда без внешних резких причин, без всякого влияния окружающего, чувствуешь себя легко и светло оттого, что внутри зажегся опять огонек, который загас в бурные мрачные дни, а теперь ясно горит и так волшебно согревает душу. И я без причины веселюсь, радуюсь и смеюсь, и мне очень хорошо. Бывают минуты, когда жизнь бывает так нежна по краскам и так трогательно прекрасна!
Что делаете Вы, чем увлекаетесь, о чем мечтаете? Пишите скорее много, все. Я живу, не заглядывая вглубь, особенно не углубляясь в себя, и поэтому мне легко и спокойно. Читаю стихи французских поэтов и чудесные романы с действием, происходящим в экзотических странах, я сгораю с героями под тропическим солнцем, упиваюсь роскошью природы и мечтаю, мечтаю, мечтаю… Пусть! Я знаю, что умные, серьезные люди считают меня мыльным пузырем, пусть я мыльный пузырь, но я ведь летаю! Игорь, пишите мне, я жду, жду, жду. Вера».
№ 15
«Петроград, 21 июня [1923 г.]
Здравствуйте, милый Игорь!
Я только что вернулась с вечера у подруги и нашла на столе Ваше письмо. Спасибо, спасибо, что Вы еще помните обо мне. Мне хочется много рассказать Вам, ответить много на Ваше письмо, и завтра утром я буду писать Вам. Сейчас мне просто захотелось сразу послать Вам привет, сразу сказать несколько слов. Белая ночь, три часа, а светло так, что я пишу без огня. В далеком саду где-то слышен соловей, на улицах тишь, и на всем странный, волнующий и всегда изумляющий бледный отсвет светлого ясного неба. На столе — ландыши, и аромат их говорит о лесах, лугах, об аромате лесной глуши. Я устала, я измучилась за эти дни. Непрерывно шли экзамены, трудные, и я занималась две эти последние ночи напролет, но сегодня сдала последний и вздохнула свободно. После бала в голове обрывки мотивов танцев, и когда идешь, то кажется, будто еще делаешь движения в мерный такт музыке. Я люблю это томное, изможденное состояние, все неясно, туманно; перед глазами живут знакомые образы, лица, обрывки разговоров, переливы музыки, и засыпаешь среди этих грез и тумана воспоминаний так крепко и сладко. Меня переполняет волна большого, большого счастья, внутреннего, глубокого, того, которое родится без всяких внешних причин; оно как-то подымается само из глубины, заливает все, и жизнь кажется прекрасной, и людей любишь и прощаешь им все… Спокойной ночи».