— Не хочешь ли стать моим сыном?
Гусейн согласился и остался жить у мельника.
Вскоре на падишаха этой стороны напал соседний падишах. И стали здесь собирать войско. Пришел наказ и мельнику идти на войну. Гусейн говорит мельнику:
— Отец, вместо тебя я пойду на войну, а ты оставайся дома.
— Иди, сынок.
У мельника была старая кляча. Оседлал ее Гусейн и отправился воевать. А когда выехал за город, отпустил клячу пастись, вытащил два волоска из конской гривы, потер их друг о друга. И тут же перед ним явился гнедой конь.
— Что прикажешь, ― спросил он юношу, ― мир разрушить или благоустроить?
— Пусть мир благоустраивается, а мы в нем еще поживем. Достань мне саблю и подходящую к твоей масти одежду.
А на седле коня уже все лежит. Переоделся Гусейн, свою одежду спрятал, сел на коия и поскакал на поле битвы. Вражескому войску, как ягодам в виноградных гроздьях, счета нет. Врезался он в середину вражеского войска и давай рубить саблей налево и направо. Конь его ― вихрь, сабля ― молния, одежда на ветру развевается. Всех перепугал незнакомый всадник, разбежалось вражеское войско, а Гусейн вернулся к мельнику.
А полководцы победившего падишаха стали похваляться: они, мол, так бились, так бились, что все вражеское войско обратилось в бегство. И лишь один воин не захотел хвастаться и решил сказать правду:
— Падишах, вот уже три дня на поле битвы появляется всадник, подобный молнии, и один воюет с вражеским войском. В первый же день мы все в страхе разбежались, он один воевал.
На следующий день падишах сам выехал на поле боя, видит ― юноша на белом коне, как белая птица, врезался во вражеское войско и на глазах у всех стал истреблять врагов. Никто не мог сравниться с ним в смелости и отваге. Не знал Гусейн, что сражается за своего отца. И падишах не узнал сына.
Вечером конь Гусейна превратился в белую птицу, и птица улетела. Гусейн вернулся домой, на мельницу, и говорит жене мельника:
— Матушка, война кончилась. Я слышал, что сын падишаха Гасан уехал когда-то и не вернулся. Правда ли это?
— Все это правда, чтоб ослепли мои глаза. Гасан когда-то ушел с незнакомым дервишем, а Гусейн последовал за ними выручать брата. Гасан не очень давно вернулся с двумя девушками. И одну из них должны выдать замуж за сына везира, если к тому времени Гусейн не возвратится.
— Сколько дней осталось до свадьбы?
— Три дня, ― отвечала жена мельника.
Через три дня Гусейн появился иа праздничном джриде. Лицо его по самые глаза было прикрыто платком. Он прискакал и крикпул:
— Вызываю иа состязание сына везира!
Сын везира вышел, и Гусейн одним ударом свалил его с коня.
— Теперь я вызываю на состязание сына падишаха! ― выкрикнул Гусейн.
Когда Гасан выехал на мейдан и увидел всадника с закрытым лицом, он по глазам сразу узнал брата, не смог побороть свой страх и сразиться с ним. Гусейн же, не раздумывая, убил коварного брата.
— Хватайте, держите его! ― закричал народ.
Но Гусейн сам подскакал к падишаху, сошел с коня и приказал:
— Бейте в даф, сегодня моя свадьба.
Падишах был очень удивлен.
— Отец, неужели ты не узнаешь меня? Я Гусейн.
Семь дней и ночей гремел даф. Смелый юноша достиг своего счастья, а вы радуйтесь своему.
6. Баксамат
Зап. в октябре 1975 г. от Гула́ Худо (44 года) в селе Гялто Талибского р-на АрмССР.
Опубл.: Курд, фольк., с. 324.
В сказке имеются пропуски сюжетных ходов (неясно, каким образом у героя оказались волосы пахлевана, откуда появился эмир Муравьев и т. д.)
Было это или не было, а в давние-давние времена жил падишах, и было у него сорок сыновей.
Год за годом идет, месяц за месяцем, собрался как-то синод 133падишаха:
— Падишах, сорок сыновей у тебя, если в год по одному женишь, то самому младшему к женитьбе исполнится сорок лет.
Подумал падишах и сказал:
— Идите к моему сыну Баксамату. Пусть он посоветует, что делать.
Спросили у Баксамата совета, тот ответил:
— Передайте отцу: если найдет он сорок девушек от одной матери и от одного отца, мы женимся, не найдет ― не женимся.
Передали слова сына падишаху.
— Что вы ответите на ато? ― обратился падишах к присутствующим в синоде.
— Будь в здравии, падишах, раз такое условие, придется тебе искать сыновьям невест и женить их во что бы то ни стало.
Поднялся падишах со своего трона, обулся в железные башмаки, взял в руки железный посох и пустился в путь искать по свету сорок невест для своих сыновей.
Долго ли шел, коротко ли, дошел он до одного города. Видит ― на окраине дом стоит, нарядные девушки то входят, то выходят из него. Падишах был одет как дервиш, зашел он в дом, спросил:
— Кто эти нарядные девушки?
— Дервиш-баба 134, это дочери хозяина дома, ― ответили ему.
Путника пригласили погостить. Постелили ему кулав 135, усадили отдыхать. А хозяин дома был гаваном 136местного падишаха. Хозяйка накрыла стол, пригласила гостя:
— Дервиш-баба, пожалуй к столу. Муж еще не вернулся, так ты перекуси пока без него.
— Сестра, позволь спросить, эти девушки твои невестки или дочери?
— О, у нас сорок дочерей, тридцать сегодня дома, а десять пошли отцу помогать.
Вечером гаван вернулся домой ― и вправду десять дочерей пришли с ним.
Вошел он, поздоровался с гостем и спросил:
— Жена, а ты угостила дервиш-баба?
— А как же, что нам бог послал, то и поставила на стол.
Сели гаван с гостем за стол, поужинали, разговорились. Спрашивает хозяин:
— Дервиш-баба, а что тебя заставило бродить по свету?
— Будь в здравии, гаван, я не дервиш, я ― падишах. Сорок сыновей у меня, ищу я для них сорок невест, но все они должны быть от одного отца и одной матери. Я рад, что зашел в твой дом. Здесь я нашел, что искал. Мне понравились твои дочери, я сватаю их своим сыновьям.
Рассмеялся гаван:
— Будь в здравии, падишах, ты решил подшутить надо мной?
— Нет, я не шучу.
Вытащил он сорок обручальных колец, положил перед гаваном:
— Только не говори никому, что сам падишах сосватал твоих дочерей своим сыновьям.
— Будь спокоен, падишах, не скажу, ― пообещал гаван.
Падишах дал гавану золота и сказал:
— На это построй себе дворец, такой, как у меня, купи овец и готовься, к концу месяца приедут всадники за невестами.
— Пусть будет по-твоему, падишах! Завтра я скажу своему падишаху, что не могу больше пасти его скот, пусть подыщет себе другого гавана.
Падишах попрощался и ушел. Гаван пошел к своему падишаху:
— Будь в здравии, падишах, стар я уже, трудно мне углядеть за всем твоим скотом, найди другого гавана.
Падишах отпустил его и нанял другого гавана.
А наш гаван занялся постройкой дворца. И построил он себе дворец точно такой, какой был у падишаха. Купил овец, приготовил для сорока дочерей приданое. Словом, разбогател гаван.
А падишах тем временем собирается с отрядом за невестами для своих сорока сыновей. Баксамат ― он ведь был прорицателем ― их напутствует:
— Отец, на первом перевале располагайтесь спокойно, а на втором ни в коем случае не останавливайтесь.
Всадники благополучно добрались до места, спешились, стали пировать, веселиться. Наутро посадили они невест на коней и пустились в обратный путь. У второго перевала стали разбивать шатры для отдыха. Падишах пытался отговорить всадников:
— Добрые молодцы, сын мой просил не останавливаться здесь, беда будет.
Но его никто не послушал. Поставили шатры, легли спать. На рассвете проснулись воины, когда падишах еще спал, и с ужасом увидели, что вокруг их стана кольцом свернулся дракон и голову положил себе на хвост. Дали знать об этом падишаху, выбежал он из шатра и замер, глядит на дракона. Потом подошел к дракону:
133
В отлично от привычного для русского читателя значения синода как совещательного органа при патриархе православной церкви, синод у курдов ― это высший дворцовый совет; в нем обсуждают государственные и семейные дела падишаха, который обязан выполнить его решении; особенно часто синод упоминается в сказках.
134
Баба́ (тур. «отец») ― приставка к имени при обращении и уважаемым, почтенным людям (см. дервиш-баба).