— Вот что, матушка, Мирза Махмуд, сын соседнего падишаха, женился на грузинке и построил себе дворец в ущелье, где живет со своей женой.
Поняла старуха, что горит сердце падишаха за своего сына и решил он отомстить убийце.
Падишах и старуха собрались в путь, взяли с собой сорок всадников и поехали. Долго ли ехали, коротко ли, может, год прошел, может, месяц, добрались они до ущелья. Вошли они в одну из пещер, отдохнули, поели, падишах обратился к старухе:
— Ну, старая, мы тебя здесь будем ждать.
Остались падишах с всадниками в пещере, а старуха пошла х дому Мирзы Махмуда. Подошла к дверям, постучалась. Открыла ей дверь грузинка, спросила:
— С добром ли ты, матушка?
— Да буду и жертвой твоей, сына твоего и дочери твоей, я одинокая старуха, сбилась с пути, позволь мне заночевать у тебя, а утром я уйду.
Доброй, жалостливой была грузинка, впустила она в дом бедную странницу, усадила, накормила. Мирза Махмуд был в это время на охоте.
К вечеру он вернулся, видит ― старуха сидит в его доме.
— Дочь грузинки 191, а это кто?― строго спросил Мираа Махмуд.
— Бедная странница. Она сбилась с пути, попросилась переночевать, и и пригласила ее в дом.
— Ей-богу, если бы я был дома, не пустил бы старуху, но, если уж ты пригласила ее, пусть остается.
— Раб божий, что она может нам сделать? Слабая старушонка, даже если превратится в огонь, и то не сумеет нас сжечь, что нам ее бояться?
— Сказал бы я, ― отвечал Мирза Махмуд, ― но ради тебя смолчу, да и люди скажут, что в доме Мирзы Махмуда не нашлось куска хлеба для нищей старухи, потому он и выгнал ее.
Наутро старуха попросила грузинку:
— Душа моя, позволь мне остаться в вашем доме на несколько дней. Помогу тебе, да и тебе скучно не будет.
И старуха тут же взялась за работу. Тут подмела, там убрала, посуду помыла. Сказала грузинка Мирзе Махмуду:
— Пусть эта старуха останется у нас, мне веселее будет. Что плохого она может сделать?
— Раба божья, ― ответил Мирза Махмуд, ― если ты хочешь, пусть остается, тебе будет веселее, пока я на охоте.
И осталась старуха во дворце Мирзы Махмуда. Однажды она сказала грузинке:
— Да прибавит бог добра в твоем доме, хозяйка! Как живешь, ты в этом ущелье ― без друзей, без подруг? Я здесь всего насколько дней и то скучаю. Уйду я, наверно от вас. А ты молодая и живешь в этой глуши.
— Что же мне делать? ― отвечала грузинка. ― Куда я пойду? Такова уж моя судьба.
— Я знаю одного юношу, ― сказала старуха, ― если у тебя есть желание, я тебя выдам за него замуж.
Удалось старухе уговорить грузинку.
— Только пока я не увижу этого юношу, я никуда отсюда не уйду. Вот если он придется мне по душе, тогда другое дело, ― сказала грузинка.
— Хорошо, я его приведу, ― согласилась старуха. ― Он падишах, тебе с ним скучно не будет. Он найдет для тебя развлечения. А здесь же, кроме птичьего гама, ты ничего не слышишь, ничего не видишь.
— А когда ты его приведешь? ― спросила грузинка.
— Хоть сейчас, пока нет Мирзы Махмуда. Ведь через несколько часов он вернется.
Сходила старуха в пещеру, привела падишаха. Увидела его грузинка и полюбила не одним сердцем, а тысячью сердец.
— Я согласна. Но как нам избавиться от Мирзы Мэхмуда? ― растерялась грузинка.
— Нужно узнать, в чем его сила, вот тогда мы одолеем его, ― сказал падишах.
— Хорошо, ― согласилась грузинка.
Вечером Мирза Махмуд вернулся с охоты. Дочь грузинки сидит в стороне хмурая.
— Вай, дочь грузинки, что случилось? Почему ты такая сердитая?
— Раб божий, вот уже несколько лет живу я с тобой, у нас уже двое детей, а я до сих пор не знаю, в чем твоя сила? Скажи мне, в чем она, чтобы я могла порадоваться твоей сила, поиграть с ней.
— Спрашиваешь, в чем моя сила? В венике, которым дом подметаешь. В нем моя сила, в чем же еще? ― ответил Мирза Махмуд.
Скажу своим почтенным, принесла грузинка веник, разукрасила его, как невесту, поставила в угод перед Мирзой Махмудом и стала им играть.
Наступило утро над всеми, над ними тоже. Встал Мирза Махмуд и отправился на охоту, а дочь грузинки схватила веник и бросила в огонь. Сожгла его, думая, что в венике и была сила Мирзы Махмуда. Вернулся вечером Мирза Махмуд домой, а дочь грузинки опять сидит хмурая.
— Вай, раба божья, почему опять хмуришься? ― спросил муж.
— А как же мне пе хмуриться, ведь до сих пор ты мне не говоришь, в чем твоя сила. И теперь ты меня обманываешь, говоришь, что сила твоя в венике. Зачем нам тогда вместе жить? Скажи мне правду, в чем твоя сила?
— Ах, милая, в чем моя сила? Принеси толстую веревку, обвяжи меня ею, я и покажу свою силу.
Принесла грузинка веревку, решила проверить, правду ли говорит муж. Привязали они со старухой его к столбу веревкой.
— Вот видишь, я уже бессилен, ― улыбнулся Мирза Махмуд.
Тогда грузинка и старуха закричали:
— Сорок всадников, войдите!
А Мирза Махмуд поднатужился, оборвал веревку.
— Если ты меня обманываешь, зачем нам быть мужем и женой? ― обиделась грузинка.
— Раба божья, принеси волоски из хвоста и гривы коня, свяжи ими два больших пальца моих ног, тогда увидишь мою силу.
Встали грузинка и старуха, быстро принесли десять волосков из хвоста коня и десять волосков из гривы, связали Мирзе Махмуду большие пальцы на ногах и стали звать:
— Сорок всадников, войдите!
Старается Мирза Махмуд освободиться, но не может, никак ему не удается снять путы. А старуха с грузинкой опять зовут:
— Сорок всадников, войдите!
Раздался топот копыт. Въехали во дворец все сорок всадников падишаха, и он с ними. Мирза Махмуд попытался еще раз освободиться, но только пальцы до костей поранил. Привязали его всадники к столбу, а на голову свечку поставили. До самой ночи веселились падишах, всадники, старуха и грузинка.
На ночь всадники расположились в одной комнате, старуха ― в другой. А грузинка разделила ложе с падишахом.
Скажу своим почтенным, наступило утро над всеми, над ними тоже. Падишах с людьми выехал на охоту, а грузинка и старуха сидят дома. Остались с ними и несколько всадников, чтобы присматривать за домом. Развязали они Мирзу Махмуда, затолкали в мешок из верблюжьей шкуры и оставили под палящим солнцем. Вечером снова привязали к столбу и поставили на голову свечку, а сами тут же сидят, потешаются.
Прошло несколько дней, падишах говорит женщинам:
— Завтра идите к воде, вымойте свои головы, постирайте свои одежды, послезавтра двинемся в путь, поедем в мой город. Давно я уже там не был. Без шума отрубим голову Мирзе Махмуду и уедем.
Скажу своим слушателям, что Мирза Махмуд все думает, как же ему освободиться, как вырваться из неволи.
Наступило следующее утро над всеми, и над ними тоже. Встали старуха, грузинка и пошли с детьми к воде, а падишах со всадниками ― на охоту. Оставшиеся опять связали Мирзу Махмуда и оставили под палящим солнцем, а сами ушли, уверенные, что Мирза Махмуд, связанный, никуда не уйдет.
Через некоторое время девочка говорит матери:
— Матушка, я есть хочу.
— Сходи, дочка, в дом за хлебом и поешь, дом ведь недалеко.
Дочь грузинки встала и пошла. А Мирза Махмуд издали ее увидел, окликнул:
— Куда ты идешь, дочка?
— Домой иду, поесть.
— А ты не можешь развязать мне руки?
Девочка ответила:
— А что я скажу своему новому отцу?
— Нет, дочь моя, я пошутил, иди бери свой хлеб, ― ответил Мирза Махмуд.
Взяла девочка хлеб, яйцо и вернулась к воде.
— Дан и мне хлеба, ― попросил ее брат.
Но сестра не дала, и они подрались. Рассердилась мать, стала бранить сына:
— Да будет вырван с корнем род твоего отца и твой тоже 192, пойди сам возьми хлеб, дом-то рядом.
Мальчик пошел домой, а когда поравнялся с Мирзой Махмудом, отец окликнул его:
191
В курдской семье в прежние времена супруги редко обращались друг к другу по имени. Иногда говорили «дочь или сын такого-то», называя имя матери или отца. В данном случае муж назвал жену «дочь грузинки», т. е. грузинка.